Слишком слабая, чтобы позволить себе опрометчивость, она долго боролась сама с собой, но мусульманские семейные ценности все же взяли верх над боязнью последствий. Иордания учтиво поклонилась брату:
- Рада видеть тебя. Рада видеть живым и здоровым. Да храни Аллах тех, кто поддерживает нас и наших братьев вопреки стороннему осуждению.
С теплой улыбкой девушка вновь склонила голову и жестом пригласила палестинца внутрь.
- Я... не лучшим образом. Мирные отношения с Израилем держат страну на плаву, но иностранцы не слишком благосклонны ко мне, - Рания запнулась. - Хотя тебе ли я могу говорить об этом. Прости.
Иордания стыдливо опустила глаза; едва ли парень был рад услышать подобное из уст сестры. С другой стороны, напряжения сегодня никак не избежать: Палестина снова был у нее дома. И не где-то там, а в Аммане - столице, которой Иордания гордилась по праву. Только сюда девушка могла пригласить уважаемого османа, хоть и за встречей тянулся пока еще едва уловимый запах неприятностей. Если палестинец прибыл в Амман... этот факт не останется без внимания общественности.
Углубившись в тревожные мысли, Рания не сразу сообразила, что не задала вполне ожидаемый вопрос.
- Прости мою невежливость, Али. Как ты сам? Держишься?
"Я могу тебе чем-то помочь?" - захотелось добавить от всего сердца, но слишком велик был соблазн сохранить нейтралитет. Кроме того, как бы сильно она ни любила драгоценных братьев, но по силе с ними сравниться не могла. Она верила в мир на арабских землях и в торжество справедливости. Рано или поздно Аллах наградит Ближний Восток своим благосклонным взором. И войны непременно закончатся. Тогда путь через Иордан к брату вновь будет открыт...
- Благодарю за помощь в приготовлении угощений. Хоть я и хозяйка дома, но хозяином встречи остаешься ты. И приветствовать Турцию дарами также положено тебе...
Девушка серьезно взглянула на брата.  Ответственность за происходящее, по ее мнению, во всем лежала на его плечах.

«Иордания поминает Аллаха…» - отметил Али, и устыдился за себя: «А я ведь поминаю Его имя только на политических встречах…»
Палестинское население, хотя и исповедовало ислам (в особенно большом проценте в последнее время), но всё же было сплочено больше традицией здешней местности, чем исламом или арабской национальной идеей. Поэтому-то Али и подчеркнул про себя особо, какое влияние оказала на сестру арабская знать не в пользу простоты семейных отношений, хотя и в пользу кротости. «Хотя бы только не панарабизм», - подумал Палестина (хотя на самом деле  не сильно боялся за сестру в этом плане, помня об её отношениях с Ас-Саудией, просто напридумывал себе всякого). Подумал так, потому что это система взглядов тоже была его враг. Ясир Арафат постарался, чтобы немногочисленный растерянный народ не унесло какое-нибудь мировое течение, но чтобы он мог в любой ситуации сохранить за собой кусок земли, веры, традиции.
Однако палестинец порадовался сочувствию Аль-Хашимии интифаде. Может быть, обойдётся без ссоры на этот раз...
- Я... не лучшим образом. Мирные отношения с Израилем держат страну на плаву, но иностранцы не слишком благосклонны ко мне. Хотя тебе ли я могу говорить об этом. Прости.
"Ты не лучшим образом? - в груди автономии уже начал закипать гнев, а ведь казалось бы... - Можно подумать, что..!"
И всё-таки, он сделал над собой усилие, решив, что продолжать этот бесконечный разговор уже невозможно.
- Прости мою невежливость, Али. Как ты сам? Держишься?
Резко поведя плечами, как бы сбрасывая утомившую ношу, и избавляясь таким образом от раздражения, Али ответил чуть более бодро, чем было бы естественно:
- А у меня всё идёт успешно. Конечно, европейцы практически никак не помогли в этом году, так что в государстве кошмарный кризис. Но людя держатся неплохо. – «Кстати, надо бы написать Ирану». – Еврейка никак не хочет понять, что чем тяжелее мне выживать, тем меньше у неё шансов спать спокойно.
«Хотя на самом деле она прекрасно понимает…» - Палестина – как обычно! - погрузился в размышления об Израиль, и на его лице отразился непередаваемый коктейль эмоций. Количество ракет, откуда запускать и как нанести наибольший урон… Каково будет её лицо, когда…
- Благодарю за помощь в приготовлении угощений. Хоть я и хозяйка дома, но хозяином встречи остаешься ты. И приветствовать Турцию дарами также положено тебе...
Он вообще забыл, где находится, и только когда Рания заговорила, обнаружил, что всё это время она смотрела на него и думала о чём-то своём. Али как будто впервые заметил, что у сестры могут быть какие-то свои мысли и чувства.
"Спасибо, что напомнила о моих обязанностях", - подумал язвительно и принялся вытаскивать из рюкзака продукты.
Следующие пару часов Палестина провёл на кухне, любовно замешивая и выпекая свои любимые традиционные сладости. Иорданию он, по мере возможности, постарался не привлекать к готовке – не женское это дело, готовить вкусняшки. Незадолго до прилёта Турции была красиво убрана открытая веранда для отдыха, и Али закинул снова рюкзак на плечо, чтобы ехать встречать важного гостя.
Готовка подняла ему настроение – ведь так приятно доставлять кому-то удовольствие, и автономия старался всячески рассмешить сестру. Забавы ради он попросил Ранию позволить ему поехать встречать Турцию на её верблюде. Будет потом приятно вспомнить. Так, на мохнатом длинноногом друге Иордании, в своей клетчатой куфии на голове Али выехал навстречу сходящим с самолёта туристам.

Отредактировано Palestine (2012-08-09 14:41:38)

- Мархаба!
Али посадил верблюда (оседланного, к слову, на двоих) и спрыгнул навстречу турку, улыбаясь во весь рот. Всё внутри содрогалось, едва он представлял, что сговор Садыка с Голдой мог быть против него, но нельзя было так вот запросто этому поверить, не проверив, и Али верил в лучшее. Турок ведь... турок ведь всегда был таким хитрым, политиком. Палестинец обнял старого приятеля и бывшего господина.
- Как дорога, как полёт? Не душно у нас после Анатолии?
"Кажется, много оружия при себе не имеет".

Отредактировано Palestine (2012-08-14 21:48:57)

«Правда рад видеть?»
- Ну...как сказать, суховато у вас. И жарковато...
Али расплылся в ещё более широкой улыбке, подумав, что, конечно, по сравнению с той, своей, стороной Иордана тут действительно сухо. Сам же Палестина на своей памяти в Турции не был и сравнивать ему было не с чем.
- Приехал бы ты летом, одного этого было бы не достаточно, - кивая на кепку, Али достал из рюкзака бутылку воды и протянул Садыку. – Это Аль-Хашимии верблюд. И сейчас он доставит нас к её дому. Не забыл, как на них ездить?
Смеётся. Несмотря на истинную причину встречи присутствие Турции напоминало о надёжности и спокойствии (с кем ещё так просто?), и думать о трудном разговоре Палестина не хотел, да и не собирался, не подгадав удобный момент.

Скажу так: Палестину захлестнуло половодье воспоминаний из тех времён, когда он не то, что государством, - народом не был, а жил, как малочисленная провинция-младенец, практически на руках у Османской империи; очень не богато, зато без забот и треволнений.  Сейчас, конечно, автономия ни за что не покажет бывшему господину сентиментальных переживаний. Но турок не прав - слишком он удручён своим положением, видимо (а Палестина не понимает, но чувствует эту саднящую тоску, которая прозвучала в голосе Садыка), - он всё тот же осман, ведь это же кровь, а не гражданство, её не продать за мирное соглашение. Уж Палестина-то знает.
- Не передёргивай, брат, - в тон отвечает Али, а ведь он теперь может говорить, как равный. – Ты всё тот же осман, просто время другое. Но ты же - если думаешь, что недостаёт тебе того, что заслуживаешь - ты ещё возьмёшь своё.
Он был искренен, и это считал своим оружием. А с подозрениями можно и потерпеть.
- Ну, что же... Полагаю, пора? Подарочки ждут хозяев. Я вам таких вкусностей привёз! Ай-ай!
Вот уж действительно, ещё будет время на философские темы… и всё же важность момента Палестина запас про себя.

Джафар (ну пускай верблюда зовут так) не хотел спешить, но Али его подгонял: Иордания будет ждать. Не могу сказать, что Палестина хороший наездник. Он, конечно, "бен Хелефа"... Но вы думаете, что это он во времена праведного халифа Умара прибыл сюда на боевом дромадере? Может, и он... Во всяком случае, сейчас у Турции был шанс почувствовать себя на "русских горках" и необходимость развивать навык сцепления с седельной подстилкой.

Сколько-там километров пути прошли незаметно за шутками, свежими новостями, забавными историями – а их собралось много. (В конце концов, не виделись действительно долго, а без повода не виделись сколько…) Ну, например, случай был, как женщина, в доме которой жил Али в Хевроне, по близорукости хотела испечь взрывчатку. Или как Сирия (да, да, по-прежнему лежит в лихорадке, часто бредит) принял Ливана за Палестину и палкой гонял по дому, когда тот пришёл его навестить и принёс ему поесть.

- Весело тут у нас, в общем. Не так давно, помню: поднимаемся с Ливаном на Хермон, несём ракету. Уже поднялись, Ливан говорит: "Я всё расскажу". Говорю ему: "Ставь ракету". Ставим, я её поворачиваю в его сторону. Ахаха, он, почему-то, передумал рассказывать. На следующий день его встречаю, спрашиваю: "Ну что, рассказал?" - молчит. Ну, а у тебя что?

Перед домом аль-Хашимии крейсер пустыни согнул сначала передние ноги, будто падает на колени, и угрожающе покачнулся, затем опустил зад, позволяя всадникам соскочить на землю.

- Сестра, небось, уже заждалась.

Не дожидаясь, пока Иордания выйдет, Али отвёл занавеску и прошёл внутрь открытой веранды, приглашая Садыка за собой. На устланном ковром полу стоял окружённый подушками столик с дымящимися плитками кнафе и кубиками наммуры на блюдах - палестинскими сладостями, миссия которых была порадовать старину турка, у которого автономия, конечно, и учился готовить разные вкусные вещи, которые в конечном счёте приобрели вот такую, национальную форму. Ожидая реакции османа, Али снова засиял широченной улыбкой.

Отредактировано Palestine (2012-08-15 10:07:11)

В ответ на вопрос о его делах Турция заговорил о Греции (с которым, вроде, давно уже не вступал ни в какие контакты, насколько знал плохо осведомлённый в чужой политике Палестина), о каком-то своём «как всегда». Али нервно закусил губу. «Если турок не выкладывает свой хитрый план – значит ли это, что ему есть что скрывать? Почему он тогда не оправдается, ведь я их видел? Или всё-таки хочет поделиться планом, но выжидает удобный момент?».
Прибытие прервало его мысли, ну и конечно: «Вот это да!.. перед сладким мне не устоять», - переводит тему или сам отвлёкся?
Как бы то ни было, неприятным чувствам Палестина старался всё же не давать ходу, ведь у него нет маски. Ведь ему не нужна маска, когда он искренне рад восторгу Садыка. Именно на такую реакцию он и рассчитывал.
- Ну так а ты не стой, а присаживайся, а то и правда не устоишь. - Он провёл Садыка к умывальнику и вручил ему полотенце. - Рания сейчас явится, а я пока привяжу Джафара.
Сказал и в ту же минуту вышел, не в силах единомоментно побороть смятение.

Отредактировано Palestine (2012-08-15 11:07:28)

Арабская женщина. Пусть и государство, но все та же арабская женщина. С рождения ей уготован Аллахом путь покорности, который она мечтает пройти вместе со своей дружной семьей. С рождения она знает, чем будет заниматься и какие идеалы согреют ее сердце на закате тяжелого дня. И потому арабская женщина ценит мир больше, чем мужчина. Все, что бы ни делала Рания, она старалась делать ради мира в стране и в душе.
Шесть дней и пять ночей переломили судьбу Иордании: она стояла на восточном берегу Иордана и, казалось, была готова взглядом поджечь ныне израильские территории. Хиджаб слетел с головы где-то в пылу сражений, на щеках застыли угольно-черные слезы. Рания глубоко вдохнула сухость и безжизненность своей земли, поджала губы, вытерла глаза тыльной стороной ладони... и молча вернулась домой.
Братья требовали поддержать их в сражении с Голдой Бернштейн. И сердце Иордании не позволило отказать. Теперь девушка брела по пыльным дорогам, зная, что дома нет ни капли воды, даже чтобы смыть сурьму с глаз. Как бы ни было трудно... кем бы ни называли ее братья... отныне Рания всегда будет нейтральна. Уж слишком высока цена.

* * *

- А у меня всё идёт успешно. Конечно, европейцы практически никак не помогли в этом году, так что в государстве кошмарный кризис.
Девушка отвела взгляд. "Это даже кризисом тяжело назвать, Али..." - Рания чуть закусила губу. Брат был картинно бодр. Снова, снова он втянет ее в какую-то историю. Что же подумает Голда, когда узнает о визите турка в Амман? Недопустимо...
- Еврейка никак не хочет понять, что чем тяжелее мне выживать, тем меньше у неё шансов спать спокойно.
Опасения Иордании усиливались. Нет, ООН не даст ее в обиду, если девушка добровольно откажется поддерживать братьев в вооруженном конфликте. Но народ! Мужчины лезут в драку с неукротимым пылом, пока их жены из последних сил добывают воду из пустынных земель. Жизнь арабской женщины бедна на яркие события. "Так не лишайте же меня права на спокойную и смиренную жизнь".

Иордания вышла на веранду.
- Ассаламу алейкум, Садык, - девушка склонила голову перед гостем. - Рада приветствовать тебя в своем доме. Хоть и не я - инициатор встречи, но невероятно рада видеть тебя здесь.
Рания улыбнулась. Искреннее тепло, которое она чувствовала при виде османа, могла чувствовать лишь благодарная мусульманка.
- Как ты добрался? Как чувствуешь себя на этой земле?