"Иран не хочет действовать согласованно, но при этом он хочет, чтобы я продолжал ослаблять Израиль. Но я уверен, что если бы мы прямо сейчас напали бы на неё вместе, никто бы не заступился. А избавившись от вторженца, мы стали бы единой силой, которую ничто не смогло бы расколоть более. Страх перед Америкой и Европой заставляет братьев вилять хвостами и чувствовать вину за каждый шаг. Скрывать свои мысли... Только дайте мне боеприпасы. Только прекратите же уже заниматься всеми этими бессмысленными мелочами, которые только разлагают ваше сознание... Экономика разрушается и дети страдают не оттого, что их отцы участвуют в святом деле войны, а оттого, что их политики двухголовые: смотрят в две стороны, на всех надеются, боятся, попрошайничают. Мы будем бороться до конца. О Аллах, Милостивый, Милосердный, когда Ты обратишь на нас свой взгляд?"

Уснуть не удавалось. То ли душная жара, стоявшая весь день, а теперь приближавшиеся дождевые тучи, то ли какая другая причина вынуждали усталый ум в мучительной беспричинной тоске прокручивать события дня снова и снова.
Ребята из "Изз ад-Дин аль-Кассам". Они лучшие. Они всегда оставались с Палестиной, никогда её не оставляли, оказывали социальную помощь и были на её стороне даже в самые трудные времена, несмотря на то, сколько зла им причинило "официальное" руководство автономии. Безукоризненные и верные своей идеологии, они всегда требовали от Палестины только одного: "Надень пояс смертника и становись на путь шахида, Исмаил". Ночью приходят другие мысли.
И откуда взялась эта слабость? Где она прячется, в каком городе или посёлке она смогла найти укрывище, если сейчас, в полвторого ночи, в голову проникают эти её слизкие прохладные щупальца, заставляя Палестину под тёплым одеялом дрожать от озноба? "Зачем ты отнял у меня Арафата, о Аллах?"
На севере пустыни Негев израильтяне обнаружили склад оружия (из двух автоматов и магазина патронов); при изъятии убили подростка. В Джебалии около лагеря беженцев пересох колодец - тысячи людей остались практически без воды. Неужели больше никого в мире это не волнует? Есть же какой-то выход. Должен же быть какой-то ход... Какой-то хитроумный способ...
<врезка>
Когда рассвело, она обнаружила себя на почте набирающей номер Франциска.

Отредактировано Palestine (2012-07-22 01:50:05)

- Алло... - и из трубки полилась приглушённая французская речь. Выждав, когда она кончится, Палестина нерешительно произнесла по-английски:
- Zdravstvuite...
Немелодичный, мальчишеский голос прозвучал неожиданно грубо и хрипло. Услышав саму себя, автономия испугалась и занервничала; от волнения возник чудовищный акцент.
- Gospodin Bonfua? Eto... Eto F'lestin.
Далее следовало назвать причину звонка, но что она могла сказать? Голос у Франциска был сонный и усталый - наверное, он спал. Вряд ли он был рад слышать неблагополучную ближневосточную страну.
В голове вмиг стало пусто и как-то сияюще светло - как это бывает, когда не спишь всю ночь, а затем выходить из полумрака комнаты на яркий дневной свет. За спиной автономии встало солнце. Палестина бессмысленно ковыряла царапину в деревянной полке для телефона; неудобная пауза длилась; в голове молодого народа пронеслось 99 эпитетов, которыми его наверняка сейчас про себя наградил Франция. Но деваться было некуда, а терпение сына запада было уж точно не безграничным, поэтому она вымолвила, что вертелось на уме, как нырнула в холодную воду.
- Franciye, mne ochin' plokho. Ty mozhesh' chto-to sdilat'?

Отредактировано Palestine (2012-07-09 00:58:38)

Ту Палестину, которая набрала этот номер и говорила с Франциском, не покидала отчаянная вера, что страны, имеющие вес в ООН, - её последняя надежда. Да, они чужаки (но ведь братья сами находятся в положении, едва ли не худшем, чем ПНА). Да, за последние годы их поддержка уменьшилась в несколько раз, и это почти довело Палестину до коллапса. Но... "ты можешь сделать так, чтобы Голда не напала на меня и не убила. Чтобы она, воспользовавшись моим положением, не забрала у меня последнее. Ты хотя бы можешь повлиять на своих соседей, чтобы они прислушались ко мне."
- Ochin' plokho. - Повторила автономия одеревеневшим голосом. - U menya umirlo mnogho liudei. Boeviki voshli v nash' doma... Mne prishlos' ubezhat'.
А ведь действительно, с чего бы вдруг было надеяться, что чувства Франциска этот спектакль тронет в очередной раз? - гундело что-то внутри. - Однако же, быть Святой Землёй - это въедается в кости...
Чья-то тень мелькнула в переулке. Опасность была рядом - Палестина почуяла это неким сверхчутьём. Ей действительно пришлось бежать в дальние уголки сознания, чтобы спасти своё существование, но то, что тело ещё слушалось её, говорило, что народ на её стороне. Однако противник шёл по пятам, отставая лишь на мысль.

Отредактировано Palestine (2012-07-15 00:36:35)

Много эмоций, так много эмоций! С самого момента, когда Франциск начал свой ответ, это было: "Да что этот старый пердун понимает в боли?" Но потом... Палестина открыла рот и некоторое время молчала - она была в шоке. Потому что европеец говорил, как сказал бы кто-то из братьев.  Какая-то трезвость и адекватность утренним солнцем проблестнули в тумане эмоций автономии. Да, наверняка бы Сирия сказал бы именно это, если бы он был здоров. Если бы он только был здоров.
Палестина, конечно, не ожидала таких слов от француза, как не ожидают встретить старого друга в чужом городе, но - она звонила не за советом. Под конец возник протест - протест внутреннего "ребёнка".
- Но Франция, у меня же нет оружия! Террористов поддерживают режимы ваххабитов, а у меня только камни...
"Что ты делаешь, дура? - едва ли не шипящий внутренний голос был более похож на хват жёстких пальцев на шее. - Ты родину сейчас продаёшь!"
Палестина тихо захныкала и пустила слезу. Очевидно, "Хамас" обнаружил её след. У неё остаются секунды.
И собеседник так далеко.
А враг беспощаден.
Сглотнув, автономия продолжила, снова относительно спокойно и робко, проглатывая звуки.
- Ya ubezhal- iz doma.

Отредактировано Palestine (2012-10-12 14:34:49)