События 30 января 1972 года в Лондондерри прекрасно освещались средствами массовой информации, так что весь мир стал свидетелем того, как солдаты 1-го батальона Парашютного полка Великобритании, под командованием подполковника Дерека Вилфорда и капитана Майка Джексона, расстреляли демонстрацию местных жителей, пришедших на марш Ассоциации в защиту гражданских прав Северной Ирландии. 13 безоружных демонстрантов, включая шестерых несовершеннолетних и одного священника, были убиты. Пятеро из них застрелены в спину... Большинство из 20 тысяч протестующих были католиками, которые выступали за святые гражданские права - против тюремного заключения без суда. Что толкнуло британских военных открыть огонь по мирным демонстрантам? Национальная неприязнь? Самозащита? Стремление уничтожить вооружённых сторонников ИРА? Поиск ответов на эти вопросы затянется не на одно десятилетие, и лишь в 2010 году премьер-министр Соединённого Королевства Д. Кэмерон официально принесёт извинения всему ирландскому народу. Доклад будет демонстрироваться в Лондондерри в прямом эфире на гигантских экранах по всему городу. И город взорвётся аплодисментами. Тысячи людей выйдут на улицы с портретами тех, кто был расстрелян. Родные и близкие погибших станут плакать от радости, ведь честное имя их братьев, сыновей и отцов наконец-то восстановлено.
__________________________________________

Три по-настоящему безумных дня наконец-то подходили к концу. Радио, телевидение, газеты - все, как один, трещали лишь о событиях в Северной Ирландии. Одни оправдывали действия британских военных, другие осуждали, третьи открыто презирали. В любом случае, общество не осталось равнодушным к событиям 30 января. В первые часы столкновения Англия, по правительственным каналом получив самую оперативную информацию, оказался...в растерянности. Он никак не мог разобраться во всей поднявшейся кутерьме, что же всё-таки произошло. Ясно было лишь одно: батальон Парашютного полка Великобритании открыл огонь по митингующим. Но с какой целью? Подчас приходили абсолютно противоречивые данные, но даже предположения о том, что среди участников демонстрации могли быть вооружённые террористы ИРА, не казались чем-то уж слишком фантастичным. В 1972 году в Северной Ирландии был введен режим прямого правления, что привело к жесточайшим беспорядкам и восстаниям. Апогеем можно считать события "Кровавого воскресения". Так почему именно эта демонстрация должна отличаться от всех предыдущих? Почему именно 30 января на митинг не вышли радикально правые? Разве можно отбрасывать возможность такого развёртывания событий? К сожалению, нет. На это не было ни прав, ни полномочий.

Отправляться на место событий, в теории, надо бы, но у Артура оставалось много дел непосредственно в Лондоне. Достаточно было того, что североирландские политические лидеры бесцеремонно врывались в помещения Парламента и в жёсткой форме выражались в отношении не только последних событий, но и вообще всей британской политики в регионе. Кёркленд спокойно выслушивал их и коротко просил либо успокоиться, либо покинуть зал. Чаще всего выбирали последнее. Англичанин старался держать себя в руках и не показывать собственной обескураженности произошедшим. "В принципе, подобный исход можно было предположить. Не сейчас, так позже, но очередная стычка непременно бы произошла." По радио и телевидению, на страницах журналов и газет - "Кровавое воскресенье" было везде. Его невозможно было забыть. Невозможно было опустить или проигнорировать. Приходилось выслушивать несправедливые оскорбления, угрозы, в ответ помалкивать или же сухо и резко отвечать. Всё это выматывало Англию и, кажется, в последнее время он совсем не спал или спал очень мало. Нужно было что-то делать, проводить расследование, сглаживать нарастающий конфликт, усмирять взбунтовавшуюся толпу.

К третьему дню появились хоть какие-то результаты. В представленных документах можно было обнаружить показания военнослужащих и многочисленных свидетелей как с английской, так и с ирландской стороны. Конечно, предпочтение как-то хотелось отдать своим. Артур не верил ирландцам, впрочем, он вообще никому не доверял. С раннего утра третьего февраля Англия уже был на работе. Он сидел за рабочим столом в своём Вестминстерском кабинете и внимательно изучал недавно подготовленные бумаги. Казалось, этому никогда бы не пришёл конец, если бы в какой-то момент в помещение не ворвался служащий госбезопасности и не сообщил, что "демонстранты подожгли в Дублине британское посольство..." Обстановка продолжала накаляться.

Домой Артур вернулся поздно. Да и зачем вообще возвращаться рано, если тебя всё равно никто не ждёт? Но Англии всё же нравилось одиночество, оно казалось ему не таким уж и тягостным. Наверное, сказывалась привычка, выработанная годами. С семьёй с самого начало как-то не заладилось: кельты ещё как-то водились друг с другом, а вот англо-сакса открыто презирали, продолжая видеть в нём лишь захватчика их исконных земель. Мужчина неспеша повесил коричневое пальто и зонт. Прошёл на кухню и заварил чай, после сразу же отправился к себе в комнату. Под ногами тихо поскрипывали половицы, нарушая воцарившуюся тишину. В доме было пусто и одиноко. Повсюду виднелись призраки прошлого: зелёные обои, ажурные перила, мебель в викторианском стиле (а что-то и в правду с тех времён осталось), какой-то медный колокольчик возле двери, который, казалось, помнил ещё Тюдоров. Однако язык не поворачивался назвать всё это старьём, о, нет, здесь жила сама история и читались традиции Англии с присущим стране консерватизмом и некоторым высокомерием.

Артур устало свалился в кресло, откинулся на спинку и измученно посмотрел в потолок. Под боком находился столик с лампой в зелёном абажуре - единственный источник света, который британец пожелал включить, - а на нём - чашка с горячим чаем, включённое радио и книга Конан Дойля "Этюд в багровых тонах". Подперев голову рукой, мужчина тяжело вздохнул и вымученно прикрыл глаза. "Наконец-то спокойствие. Наконец-то нет этих брюзжащих ирландцев. Нет никого. Вообще никого." По радио вновь передавали о событиях 30-го января и последних известиях из Дублина. Звук иногда прерывался тихим шипением. В комнате мерно отстукивали время маятниковые часы. Англия тихонько задремал.

Появление в комнате Северной Ирландии он не заметил, даже не слышал её намеренно громких шагов. - Подъём, идиот, что за чертовщину ты устраиваешь? Озлобленный вопль и звонкая пощёчина мгновенно вывели британца из дремотного состояния. Щека явственно запылала и пощипывала. Артур поднял голову и расфокусированным взглядом посмотрел на девушку. В мозгу медленно возникали запоздалые мысли: "МакКарти?..." Долго вникать в происходящее ему, однако, не позволили. На шее Кёркленда крепко сцепились холодные с мороза руки девушки. Англия чуть запрокинул голову, заглядывая в горящие ненавистью изумрудные глаза ирландки. "Я же говорил, что она ведьма." В этот момент Артуру не хотелось даже сопротивляться. Он не желал что-либо делать, окончательно вымотавшись за все эти беспокойные дни. Парень лишь устало, сонно, но поразительно спокойно и холодно смотрел на пылавшую гневом Северную Ирландию. - Что ты наделал. Зачем. Ты грёбнный ублюдок. За что ты так с людьми? Нет гордости? Нет совести? Твои солдаты стреляли в спину. Подобно тебе. Руки ещё сильнее сжались на английском горле, и чувство самосохранения заставило Артура сложить ладони на чужих запястьях. Он чувствовал: Мэри надрывалась. В её глазах уже блестели слёзы. Она кричала, душила и одновременно рыдала. Внезапно пальцы ослабли, и девушка отпустила горло Кёркленда, вместо этого вцепившись ему в волосы и запрокидывая голову назад. Крик сорвался на истеричный. - За что? За чем? ЗА КАК? ЧТО Я ТЕБЕ СДЕЛАЛА, Я  ПРОСТО ЛИШЬ ТРЕБУЮ СПРАВЕДЛИВОСТИ, А ТЫ? ЧТО ТЫ, МУДАЧИЩЕ, ТВОРИШЬ? ЧТО Я ТЕБЕ СДЕЛАЛА? Не сдерживая себя, Северная Ирландия стала беспорядочно бить англичанина кулаками. Бросив на девушку тяжёлый укоризненный взгляд, Артур крепко схватил её за запястья и столкнул с себя, поднимаясь вслед за незваной гостьей. Зелёные глаза остановились на пылающем гневном лице Мэри. Ледяным и надменным голосом Артур произнёс, пытаясь вразумить бесновавшуюся ирландку: - Иного способа ты, конечно, не нашла, как врываться в мой дом и пытаться придушить. Хочешь сказать, это я стрелял по демонстрантам в Лондондерри? Успокойся, истеричка. С такими словами Англия буквально швырнул рыжую девушку на диван. - Ещё ничего толком не известно. Не удивлюсь, если среди митингующих были и террористы из ИРА. Ты сюда примчалась закатить мне истерику или так, по делу?... Артур стоял напротив Мэри, застёгивая верхние пуговицы рубашки (одет был в рабочий костюм, разве что успев снять пиджак и галстук) и строго, но устало и даже сонливо, смотря ей в глаза: - Слышала, в Дублине разгромили британское посольство. Не ты ли зажгла первую искру, а? Губы англичанина растянулись в привычной насмешливой улыбочке.

Нет, Англия вовсе не ликовал. Не насмехался. Не смотрел свысока на юную дурочку. В его глазах читалась лишь укоризна и презрение. Такое привычное и такое раздражающее. Артур недовольно сощурился, встретившись взглядом с Северной Ирландией. Казалось, вот-вот между ними проскочит гневная искра, и всё вокруг заполыхает огнём злобы и многолетней ненависти. - Нет. Я была не в состоянии. Голос ирландки дрожал, как осенний лист. Неужели она боялась? Англичанин никогда об этом всерьёз не задумывался, возможно, чувствуя некий страх девушки на подсознательном уровне. Хотя, собственно, почему? Разве Кёркленд когда-то издевался над ней? Кто-нибудь скажет "увы", но такого никогда не было. Англия действовал, как того требовала политика, которая, как известно, не знает ни морали, ни нравственности, разве что внешнюю мишуру для показного лоска. Ирландка поднялась с дивана, а под её ногами тихо скрипнули половицы. Артур опустил взгляд вниз и деловито отметил для себя: "Пора бы уже провести здесь капитальный ремонт." Совершенно невесомо и бесшумно Мэри подкралась к своему "брату"; Англия заглянул ей прямо в глаза, в эти зелёные дьявольские глаза, что в полутьме становились ещё злее, ещё опаснее... Кёркленд держался уверенно и твёрдо - это его дом, его территория, только он здесь хозяин и только он вправе устанавливать здесь свои правила, - холодно и тяжело смотря на МакКарти. - Я была на демонстрации. Была. Никаких нарушений не было, всё происходило мирно и спокойно, даже дети были на шествии, что уж тут говорить о женщинах. Но твои солдаты… Девушка почти что срывалась на крик. Артур чуть поморщился и слегка мотнул головой в сторону. Резкие ноты голоса больно резали слух. Британец молчал. Конечно, ему было что сказать, но пусть пока Северная Ирландия вдоволь выговорится. Всё равно взывать к её рассудку сейчас было бесполезно. В голове уже второй раз за последние несколько минут промелькнула мысль: а не взять ли и просто выставить Мэри на улицу? В конце концов, это не он врывался в её дом, не он тут кричал и вопил в приступах ярости. Артур тихо вздохнул и на пару мгновений прикрыл глаза. "Как же она мне надоела. Как будто весь этот спектакль одного актёра что-то изменит или даст нам подлинную картину событий в Лондондерри."

Мэри сильно вцепилась в плечи Кёркленда, впиваясь ногтями в чужую рубашку. Наверное, после на коже останутся небольшие полукруглые синяки. Артур с безразличным выражением посмотрел ирландке в лицо. Как же ужасно оно побледнело! И на этой бледной коже изумрудными огоньками горели яростные глаза и алела тонкая полоска губ. "Ведьма, самая настоящая. Таких раньше на кострах сжигали." Англия вообще любил сравнивать Мэри с сатанинскими отродьями, а, в особенностями, с ведьмами. - Прошу, не стоит громких и предвзятых обвинений, я и могу прилично сорваться, в пылу вдруг чем-то острым тебя задену. При всём своём желании, Артур всё же не смог сдержаться и нахально ухмыльнулся, в надменном удивлении изогнув брови. - Хах, это угроза? Я так боюсь, просто дрожу от страха! - с такими словами, мужчина, особо не церемонясь, оттолкнул от себя навязчивую истеричку. Она упала на диван и вскрикнула, кривя лицо в болезненной гримасе. Артур нахмурился и немного наклонил голову, исподлобья глядя на девушку. "Как я и предполагал, это отразилось на её теле. Северная Ирландия...ранена...Хм...Я должен страдать от мук совести? Что-то не заметно. Мы не имеет права заявлять о чём-то конкретном, пока не будет проведено расследование." Артур лукавил даже самому себе: в душе он не просто верил, он точно знал, что среди митингующих были вооружённые националисты. И в этой уверенности Артура трудно было поколебать. А всё почему? Ответ прост - этнополитический конфликт в Северной Ирландии, вызванный спором между центральными британскими властями и местными праворадикальными католическими и национальными организациями касательно статуса региона.

ИРА, изначально подчинённая "Шинн Фейн", проводила военные акции в Северной Ирландии на протяжении всего своего существования. Первый период её активности приходится на 1920-е годы, второй - на 1930-е, когда была проведена серия взрывов на британских объектах.Повторная активизация деятельности ИРА началась в 1954 году. Изначально члены организации предпринимали отдельные атаки на британские военные объекты, наиболее известной акцией этого периода стало нападение на казармы в Арбофилде в Англии. За эти атаки в 1955 году были арестованы и лишены мандатов два депутата от партии "Шинн Фейн". Это послужило поводом к массовым антианглийским акциям протеста в Северной Ирландии и увеличению числа атак ИРА. Только в 1956 году ИРА провела около 600 военных акций в Ольстере. В 1957 году в Северной Ирландии английской полицией были проведены массовые аресты, после чего волна насилия пошла на спад. В 1962 году ИРА изменила тактику борьбы, прибегнув вместо одиночных атак к массированным столкновениям. Параллельно борьбу против ирландцев-католиков вели протестантские милитаризированные организации, которые тоже прибегали к насилию и боям с противником. Летом 1969 года в Дерри и Белфасте произошли массовые уличные столкновения между католиками и протестантами. Для предотвращения дальнейших столкновений в британскую часть Ольстера были введены английские войска. Изначально католики поддержали присутствие в регионе войск, но в дальнейшем разочаровались в их взглядах на конфликт: армия поддержала протестантов. В связи с этим в 1970 году ИРА раскололась на две части: "официальную" и "временную". "Временная ИРА" была настроена более радикально, чем "официальная", и выступала за продолжение террористической деятельности (в том числе на территории Англии). В 1971 году в противовес ирландским военизированным организациям была создана Ассоциация обороны Ольстера.

Артур ничего из этого не забыл. Он помнил каждую акцию ИРА, направленную против англичан, и поэтому британцу было что сказать. У него самого имелись определённые претензии к Северной Ирландии. - Это была мирная демонстрация католиков, Артур, ничего более. Просто демонстрация. Без каких либо намёков на агрессию. Потом пришли твои солдафоны. Среди погибших есть несовершеннолетние. Священник. Артур чуть вскинул левую бровь и неоднозначно посмотрел на Мэри: в самом деле, как будто эти слова что-то изменят! Священник? Несовершеннолетние? И что?! Нет, конечно, "Кровавое воскресенье" - трагедия для всей Великобритании, но кто знает, что скрывалось под благими плакатами в защиту гражданских прав ирландцев... - Я даже отказываюсь знать, что произойдёт в будущем. Ты сам это начал, Артур, сам. Кёркленд угрюмо скрестил руки на груди. Взгляд явно помрачнел. Мужчина поджал губы, пытаясь успокоиться и утихомирить проступившее раздражение. Слова Северной Ирландии звучали словно обвинение. "Обвинение в чём, простите?!" Артур даже не заметил, как по щекам девушки обильно потекли слёзы, а между тем она окончательно сорвалась. В надрывных криках слышались глубокие страдания. - НУ КАК ЖЕ, МЫ ЖЕ ТАКИЕ  ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЕ, ПАРА УБИТЫХ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ, ДУМАТЬ О ПОСЛЕДСТВИЯХ? НЕТ, ЭТО ЖЕ НЕ ВАЖНО, ЭТО ВСЕГО КАКОЙ-ТО РЕГИОН, КОТОРЫЙ ТЕБЕ ПОМОГ В ТЯЖЕЛЫЕ ВРЕМЕНА. Англичанин неодобрительно фыркнул и глухо процедил: - Истеричка... Судорожно сглотнул. Сперва могло показаться, что он давно уже забыл о той помощи, что оказала ему девушка во время Второй Мировой войны. Как посылала на смерть своих "сыновей", как отдавала провиант, снаряжение, производила вооружение. В конце концов, как перевязывала раненого во время бомбардировок Лондона Артура. Но забыл ли?... Как человеку, Кёркленду даже нравилась эта заводная и бойкая рыжая девчонка, весёлая, смелая, которая так очаровательно смеётся и хмурится. Однако всё-таки он не просто англичанин, он - Англия, что накладывало свой особенный отпечаток. Мэри ему может нравиться, но вот Северная Ирландия - скорее, нет.

Артур задумчиво уставился на соседнюю стену, смотря как бы сквозь МакКарти. На один единственный миг ему почудилось, что тени заколыхались, будто бы при свечах. Но нет, те времена давно уже прошли, и лампа накаливания спокойно освещала комнату своим желтоватым мёртвым электрическим "пламенем". С прискорбием Англия обнаружил, что его сердце предательски ныло... Мужчина ещё раз посмотрел на незваную гостью - и ему было жаль её. По-настоящему. Хрупкая и, по сути, беспомощная, Мэри горько плакала в том самом доме, что принёс ей столько печалей. Артуру хотелось забыть всю эту политическую дребедень, успокоить девушку, как-то помочь ей, но как только он в полной мере осознавал свои спонтанные порывы, то все желания в миг разбивались о непреодолимую скалу противоречий. И так всегда. Романтик в душе, вынужденный внешними обстоятельствами превратиться в законченного циника. Отзывчивый и даже в чём-то ранимый, ставший лукавым и злым.

- Поверь мне хоть раз, прошу... Англичанин тряхнул головой и усиленно потёр виски. - Слушай, у меня от тебя уже мигрень развилась. Я, конечно, понимаю, что ты в сладких снах видишь мою смерть, но это уже переходит всякие границы! Убрав руки от лица, Артур бросил острый взгляд на Мэри: - Прекрати рыдать, в конце концов. С тобой в таком состоянии вообще невозможно разговаривать. Можешь даже взять салфетки, вытереть лицо, если ты, конечно, снизойдёшь до такой милости, хех, - с лёгкой насмешкой в голосе проговорил британец. Кёркленд скрестил руки на груди и жёстким тоном обратился к МакКарти: - Значит, ты была на демонстрации? Какая неожиданность! Мне удивиться, или сама понимаешь? С какой это стати я должен тебе верить? На то есть хоть какие-то основания? Увы, я их найти не могу, может, подскажешь? Пора бы уже перестать строить из себя всеми обиженную невинную девушку. Или напомнить тебе нападение на казармы в Арбофилде в Англии? Массовые антианглийские акции протеста в Северной Ирландии и увеличение числа атак ИРА? Только в 1956 году около 600 военных акций в Ольстере! Думаешь, я не знаю, что ты вовсю поддерживаешь и своего обожаемого братца, и этих террористов?! Артур недовольно заскрипел зубами. - Тебе память освежить? Вспомни-ка, почему у тебя дома был введён режим прямого управления? Неужто запамятовала?! Летом 1969 года в Дерри и Белфасте произошли массовые уличные столкновения между католиками и протестантами, в результате чего в британскую часть Ольстера и были введены английские войска. И после этого ты смеешь меня в чём-то упрекать?! Говоришь, верить тебе?! Но чем это обосновано? Вот именно, что ничем! Пустые слова какой-то девчонки, мечтающей получить эфемерную свободу и благополучно превратиться в аутсайдера. Имеешь ли ты право осуждать действия моих солдат, когда каждый день в городе вспыхивали жесточайшие беспорядки и восстания? НЕТ. Тебе ли судить, почему они открыли огонь? НЕТ. Ни я, ни ты не знаем, что там произошло, и пока не проведено расследования, все твои обвинения я в праве списать на очередную истерику и приступ ненависти к моей персоне. Если уж так желаешь выслушать моё мнение, то вот оно: я уверен, среди митингующих были вооружённые националисты, которых, ты, естественно, станешь выгораживать. Ещё есть вопросы?

Англия никогда не любил критики в свой адрес. Мало того, он не признавал её, считая, что никто не в праве осуждать его действия, какими бы они ни были. А вот себе он такое право дал. Пылкий монолог превратился в нравоучения и уже походил более на то, как старший брат отчитывал нашкодившую маленькую сестричку, которая виновата потупила глазки и не смела смотреть на грозного родственника. Конечно, Артур вполне осознавал, что Северная Ирландия, по сути, лишь пешка в чужих играх, и зачастую она не решает НИЧЕГО. Однако такое обстоятельство ничуть не мешает ей выказывать своё вечное недовольство британской внутренней политикой и постоянно выставлять различные претензии Кёркленду. То, понимаете ли, ущемляются религиозные чувства ирландцев, то их гражданские права, то ещё что-то. Вот у всех всё нормально, а у этих постоянно что-нибудь да ущемляется. В свою очередь, Англия открыто выказывал недовольство поведением МакКарти. Вообще позиция ирландец его несколько раздражала, поэтому тут-то и происходила прямая проекция: Артур точил зуб, прежде всего, на Ирландию и лишь отчасти на Мэри. А на кого обычно больше всего грязи выливается? Правильно, на тех, кто ближе. Вот и получалось, что Северной Ирландии приходилось выслушивать упрёки не только в конкретно свой адрес.

Девушка поднялась с дивана. Её вид, её голос отчётливо говорили, что она устала, она уже достаточно исстрадалась и отмучилась за эти несколько дней. Но при этом не сдалась. - Брат обычно сам с ИРА всё устраивает, а я лишь помогаю, но… Мужчина сильнее сжал скрещенные на груди руки и безэмоционально хмыкнул. "Вот именно, что помогаешь." Конечно, не самое лучшее, что может быть в этой жизни, как собственная пороховая бочка. - Милый мой, что ты скажешь, когда узнаешь, что ни у кого не было оружия? А солдаты откуда-то взяли обычные пули вместо резиновых, тебя это тоже не удивляет? Мэри подошла вплотную к англичанину. Истерика, по всей видимости, прекратилась, уступив место рассудку и дикой усталости. Артур заглянул девушке в глаза: точно такие же, как и у него самого, ярко-зелёные и глубокие, такие, за которые в Средние века сжигали, считая их дьявольскими... А может, это отчасти и правда? Всё-таки Англия мало кого сделал счастливым за все долгие годы своей жизни, а вот горя и страданий принёс многим... Кёркленд смотрел на девушку холодно и отчасти высокомерно. В его голосе не было ни явного сочувствия, ни тем более раскаяния. - Ничего не скажу. На второй вопрос он отвечать не стал, поскольку и сам не мог найти достойного оправдания. Действительно, откуда взялись самые что ни на есть настоящие боевые пули? Хотя... Кто мог стать гарантом, что среди митингующих, действительно, не было радикальных провокаторов? И отбиваться от них, вооружённых до зубов, какими-то там резиновыми пулями? Ха-ха, смешно. Да, это, несомненно, всё прекрасно объясняло.

Девушка мягко провела ладонью по овалу лица англичанина, отчего тот сильно вздрогнул, явно не ожидая подобного поворота событий. Скорее, он был готов к очередной пощёчине или тумаку, но никак не к ласковому прикосновению. Артур сконфузился, не особо понимая, к чему вся эта фамильярность. Он хмуро сдвинул брови, всё ещё ожидая какой-то подставы от ирландки. Но нет! Англии было непонятно - а может, он только так думал, намеренно отбрасывая правильный ответ? - почему во взгляде Мэри не было более ни злости, ни ненависти, ни жажды мести... Такой спокойный, ласковый и любящий взгляд, горящий тёплым внутренним огнём. Таким добрым, таким тихим, что английское сердце предательски защемило. Британец нахмурил лоб и опустил уголки губ, пытаясь казаться ещё грознее, чем он есть на самом деле. Хотя это же очевидно, Артур не мог поверить девушке. Его терзали глубокие сомнения, а ведь так хотелось принять это за правду! Лицо ирландки стало задумчивым, а взгляд каким-то отвлечённым, словно всеми своими мыслями она была далеко от этой комнаты, далеко от этого дома, этого района, этого города... Изящные пальцы аккуратно скользнули по щекам и губам Кёркленда, отчего тот смущённо зарделся и, удивлённо вскинув брови и чуть приоткрыв рот, широко раскрытыми глазами вопрошающе уставился на Мэри... И тут она крепко обняла того, кто, по собственным же словам, был главным виновником во всех её несчастьях. Того, кто чужими руками расстрелял мирных демонстрантов в Лондондерри 30 января. Того, кто только что ругал её и раздражённо отчитывал, порываясь выставить девушку вон из дома. - Давай хоть на минуту забудем, а желательно на один вечер, что я Северная Ирландия, что я вообще ирландка, и что есть какая-то вражда между нами. Честно, забудь на время, а я тебе попытаюсь всё объяснить. Взгляд англичанина смягчился, хотя в нём всё ещё проскакивало сомнение. В глазах уже читалась тихая кроткая грусть. - Мэри... Англия не смог ничего более сказать, в горле словно застрял горький ком... Как же ему хотелось услышать эти слова! И вот они! Словно Северная Ирландия со всеми своими претензиями и вечными истериками ушла на второй план, оставив на время лишь Мэри МакКарти, эту весёлую и добрую девушку, которой Артур, несомненно, дорожил. Аккуратно сложив руки на спине "сестры", британец слегка приобнял её. И вовсе не потому, что так надо, а потому, что так велело сердце. И оно точно знало, слова Мэри не были ложью. Она, действительно, хотела забыть, хотя бы на сегодня, что они оба - страны, чьи народы веками ненавидят друг друга. Одни - потому что их когда-то захватили, другие - потому что их воле противились. - …Я возьму у тебя бинты и ты мне поможешь, ладно? У меня рана одна открылась. Я всё равно знаю, где эти бинты, ты не из тех, кто меняет местоположение вещей чаще раза в век, спасибо… Артур улыбнулся, усмехнувшись последней фразе: - Конечно. Но тут ирландка резко приподнялась на носочки, чем заставила Кёркленда от неожиданности чуть отпрянуть назад. Однако в полной мере осознав несуразность необъяснимого порыва, быстро отстранилась и вышла из гостиной. Артур только успел проводить её сконфуженным и отчасти смущённым взглядом. Оставшись один, он тяжело и громко вздохнул, устало заваливаясь на диван. Закинув голову назад и бессильно опустив руки, мужчина уставился на потолок. В мыслях была только пустота. Ни единого образа, ни единого слова... Теперь, действительно, только голос ведущего вечерней передачи по радио да мерное тиканье часов хоть как-то нарушали воцарившуюся в комнате гнетущую тишину. Артур облизал немного обветренные губы и устало прикрыл глаза.

Он не знал, сколько прошло времени с того момента, как ушла Северная Ирландия. Пять, десять, пятнадцать минут… Артур этого вовсе не заметил. Он стал тихо отбивать пальцами по нижней твёрдой обивке дивана какой-то старинный марш, внезапно всплывший в памяти. Кажется, он был принят при дворе ещё во времена царствования Елизаветы I. Давно это было… Ах, как давно! Англия скучал по той золотой эпохе. Эпохе пиратства, морских приключений, новых земель... Ещё чуть-чуть, и Артур бы окончательно впал в ностальгию, прячась тем самым от не самой лицеприятной реальности. В комнате вновь появилась Мэри. - Ты ведь мне поможешь? В руках тут же оказалась аптечка. Требовательного тона от ирландки, в принципе-то, и не нужно было, ибо Артур и так согласно кивнул. - Кстати, раз голова болит, то и таблетку выпей, тебе воды может принести? Англичанин отрицательно мотнул головой: - Спасибо, не надо, сам как-нибудь схожу. С этими словами он крепче сжал в руках аптечку и поднялся на ноги. Мэри уселась на кресло спиной к Кёркленду и принялась стаскивать с себя платье. Артур же стоял позади и со смущённой рожей наблюдал за ней. Девушка что-то тихо бормотала. Всё громче, всё отчётливее, всё яснее. - Люди были живой мишенью для тех, кто был безоружен, ты можешь это понять? Англия задумчиво опустил взгляд. "Могу... Порой мне кажется, я и сам постепенно начинаю осуждать действия своих же солдат. Но ведь должно же быть что-то такое, что могло их заставить открыть огонь по якобы мирной демонстрации?" - Твоим солдатам не хватило нервов и выдержки… Кёркленда на мгновение дёрнуло: ему внезапно до боли захотелось напомнить Северной Ирландии, а почему у военных нервы-то сдавали? Кто виноват, кто закатывает постоянные погромы? Кто?! Но вовремя спохватился, не желая заново начинать не так давно утихший скандал. - Понимаешь, я всего лишь регион, мне не нужна такая суматоха, зачем это всё? Нельзя вам там самим с Ирландией определиться спокойно, кому из вас я отхожу, так нет, зрелищности не хватает. Мужчина закусил нижнюю губы от осознания того, что, по сути своей, Мэри права как никто другой. Пока эти двое выясняют свои отношения, страдает всегда почему-то именно Северная Ирландия. Геополитика объясняет это просто: регион, где пересекаются интересы обеих держав. А что же человеческие чувства? Кажется, никто об этом и не заботился. Каково же самой Северной Ирландии жить между двух огней?

Наконец Мэри закончила с платьем. Спина девушки была изрезана, и запёкшаяся кровь вперемешку со свежей ярко проступала сквозь плотные бинты. Артур сглотнул, молча наблюдая за такой...да, именно...за такой страшной картиной. Молодая, красивая, стройная, изящная - и столь ужасные раны на теле. Это было априори несовместимо, но всё-таки было же. - Есть какие-либо вопросы, Артур Киркленд? Спрашивай, что уж тут, я готова к любым расспросам. Англия не ответил. Он молча взял в свои руки кисти девушки и заставил её сложить ладони впереди себя. В голосе Кёркленда не было ни грамма той холодности и неприступности, с которыми он встретил незваную гостью. Теперь в нём звучало лишь ободрение и даже нежность. Тембр стал ласковым, успокаивающим, размеренным. - Надо же, как сильно на тебе это отразилось. Вся спина исполосована! Бедная, так ещё и рана открылась. Артур старался как можно бережнее развязывать бинты, боясь сделать Северной Ирландии ещё больнее. Одной рукой британец по-дружески похлопал её по плечу и со сдержанной улыбкой произнёс: - Мэри, успокойся, прошу тебя. Я обещаю, будет проведено тщательное расследование и виновные будут наказаны по всей строгости закона. Если мои солдаты, действительно, открыли огонь без причины, расстреливая беззащитных граждан, то они понесут самое строгое наказание. Я сам прослежу за этим. Что бы там ни говорили, но законы Соединённого Королевства едины для всех, будь то англичанин, ирландец, шотландец или валлиец.

По всей видимости, поведение и, прежде всего, тон голоса, с которым англичанин вдруг стал общаться с девушкой, вызвали у неё не столько удивление, сколько недоумение, если не скрытый сарказм. Она обернулась и пристально всмотрелась в лицо Кёркленда, а тот, напоровшись на этот взгляд случайным образом, состроил эдакий покер-фейс, мол, какие-то проблемы? Время шло, а Мэри всё не отводила глаз, занятая одной лишь ей известными мыслями. Артур тихо вздохнул, аккуратно развязывая столь тщательно закреплённые бинты. Мокрые, тяжёлые, отдающие запахом спирта и крови. Такой запах был характерен для больниц и поликлиник, в конце концов, полевых госпиталей. - Да, сильно. Спасибо, что проявляешь сочувствие… – отвлечённо и сухо произнесла Северная Ирландия. Мужчина только хмыкнул и под стать гостье с иронией заметил: - Если это теперь так называется, то да, хах. Шарахаясь от неприятных мыслей и вполне естественной симпатии, Артур изо всех сил старался вернуть себе образ эдакого колкого джентльмена, любящего только себя, Королеву и чай и заботящегося в данный момент не о Мэри МакКарти, а о регионе Великобритании, т.е., по сути, о своём же дальнейшем благосостоянии.

Девушка плакала, и её можно было понять, ведь страдания ей приносила не только физическая, но и душевная боль. Англия скосился в сторону и сквозь крепко сжатые зубы поцедил: - Не реви, почти закончил. Последние бинты поддавались с трудом. Ткань буквально впивалась и резала открывшиеся раны, волочила за собой кровяные корочки. Артур досадливо скривился, понимая, что иначе никак. Мэри придётся потерпеть. Ещё чуть-чуть - и будет легче. Хотя это - лишь капля в море, ведь Северная Ирландия, по факту, всю жизнь только и делала, что терпела, терпела и ещё раз терпела. «Уф, ну наконец-то,» - с облегчением пронеслось в голове британца, когда последний бинт оказался на полу. А Мэри, по всей видимости, только и ждала этой святой минуты. Она тут же повернулась и живо посмотрела на Артура, да так, что никаких слов, в общем-то, и не требовалось. - Да что ты говоришь… – с желчью произнесла ирландка. Кёркленд чуть удивлённо вскинул брови, в первые мгновения не совсем понимая, к чему это было сказано, но через секунду осознал и даже принял почти как должное. – Это ты говоришь только сегодня так. А что будет завтра, Артур? Мы же ведь всё прекрасно понимаем, что всего лишь на вечер мы притупим свою ненависть и злость, а что дальше, ммм? Англия ухмыльнулся, растягивая губы в лукавой и фамильярной улыбочке. – Да нет, в этом ты как раз и ошибаешься, дорогуша. Великобритания – страна главенства Закона, а он един для всех, вне зависимости от национальности, религиозной принадлежности, политических убеждений. К тому же, пора сознаться, если бы мы так уж сильно и ненавидели друг друга, то смогли бы нормально общаться, вот прям как сейчас, а? Сомневаюсь. Ты и сама должна была заметить: наша нелюбовь друг к другу носит какой-то слишком периодический характер. Артур выразительно посмотрел на девушку и пожал плечами. На языке крутились ещё какие-то слова – то ли ироничные, то ли ободряющие, - но тут Мэри протянула руки к  британцу и взяла его лицо в свои ладони. Кёркленд озадаченно вздёрнул левую бровь и искривил рот, не слишком-то понимая очередной поступок Северной Ирландии, идущий вразрез с классическим шаблоном англо-ирландской ненависти. – Ааа… И что на этот раз придумает мисс рыжая забияка? – с придыханием отстранённо пробурчал Кёркленд, вперившись взглядом в глаза девушки, которая ни с того ни с сего стала невесомо целовать британца. Мужчина несколько… охерел и странно скосился на МакКарти. «Может, скорую вызывать?»- несомненно, в голове возникла просто потрясающе «здравая» мысль. Однако на этом всё только начиналось! Поцелуи продолжились и уже подобрались к губам, а руки девушки принялись медленно расстёгивать английскую рубашку. Артур густо вспыхнул, а светлые волосы, казалось, прямо сейчас встанут на голове дыбом. Уголок рта нервно дёрнулся. Британец не совсем понимал, что происходит. С одной стороны, Северная Ирландия сошла с ума, и на это показывали все имеющиеся признаки, с другой стороны, как бы трудно ни было признать, ему нравились прикосновения Мэри, если бы только они столь не озадачивали и не были бы подвержены такому огромному сомнению. Девушка уже обнимала своего «братца» и в какой-то момент перешла от невесомых прикосновений к чему-то более ощутимому: облизнув нижнюю губу, она поцеловала англичанина. Первая реакция Кёркленда – желание оттолкнуть Мэри и наорать в стиле «совсем с катушек слетела?!!!». Потом, конечно, Англия станет яро отнекиваться и нагло и беспардонно всё сваливать на ирландку, как на главную зачинщицу сего безобразия и непотребства, однако вместе того, чтобы приструнить обнаглевшую девчонку, он не только не оттолкнул её, а наоборот нежно обхватил одной рукой за талию и с нескрываемым желанием активно ответил на поцелуй. К сожалению, дольше десяти секунд сомнительное удовольствие не продолжилось. Не отпуская Артура (тогда как он быстренько убрал руки с места преступления), Мэри, смущённо запылав, настырно уводила взгляд куда угодно, лишь бы не смотреть на англичанина, на что последний неоднозначно протянул, блистая своей коронной сдержанной улыбочкой – то ли насмешливой, то ли надменной, но явно довольной: - Хммммм? Северная Ирландия рассеянно и сбивчато пробормотала: - Прости…Я…Прости, если что не так…Я не хотела… В общем… Мы оба знаем, что завтра всё мы забудем и нам будет об этом страшно вспоминать об этом, мне уж точно. Честно. Англия увёл хитрющий взгляд в сторону и, чуть выпятив нижнюю губу, цинично подумал: «Какая трагедия! Моё сердце разорвётся… Так говорит, словно мы уже переспать успели». Он судорожно вздохнул, пытаясь унять разбушевавшийся на его лице смущённый румянец. - Это уже так…Типично. Правда же. У нас всего лишь один вечер, а потом опять моё метание, я треплю тебе нервы, закатываю истерики. Артур одарил Мэри тяжёлым взглядом, после чего шарахнулся назад, возмущённо заявив: - Да что с тобой такое?! То беспардонно врываешься ко мне, душишь, орёшь, то вдруг ласкаешься и попросту домогаешься?! К сожалению, он опять вспыхнул и прикрыл рот ладонью, хмуро смотря на девушку исподлобья. «Какая невоспитанность!» А где-то в области бессознательного особнячком возвышалось подавляемое желание и удовольствие от случившегося, в существовании которых Кёркленд не признавался даже самому себе.

Воцарившееся, определённо смущённое и конфузливое, молчание могло продолжаться и дальше, если бы Северная Ирландия вдруг не запищала от внезапной боли. Кажется, раны, обделённые вниманием, решили напомнить о своём наличии. Девушка быстро развернулась спиной, вцепилась пальцами в спинку кресла и чуть откинула голову назад. Артур резко закусил нижнюю губу. «Так, стоять, я не французский извращенец… Кыш-кыш, что за непотребство творится в моей голове?!» Англия судорожно вздохнул. «МакКарти, как же я тебя ненавижу за все эти странные выходки, аргх». Покачав головой, он поднял взгляд к потолку и на мгновение полностью абстрагировался от всего. - Прошу, будь аккуратнее. Британец кивнул и отвлечённо промычал: - Угу… Взял из аптечки перекись и смочил ею кусок ваты. – Осторожно, сейчас будет щипать. Артур решил на всякий случай обеззаразить раны, поэтому аккуратно, легонько касаясь разодранной кожи, стал скрупулёзно и методично обрабатывать исполосованную спину. – Не пищи и не жалуйся, тебе же на благо. Или хочешь, чтобы потом спина распухла? Девушка с прыщавой спиной выглядит отвратно, – безликим тоном отсекал Туманный Альбион любую попытку Ирландии вновь застонать от боли. После Англия достал заживляющую мазь и вновь предостерёг: - А теперь станет жечь. Что ж, у каждого лекарства есть свои издержки. «По-моему, я что-то чересчур уж разболтался с ней. Пора закругляться».

После того, как лекарство была нанесена на спину, Кёркленд развернул широкую полосу бинта и, изогнув губы в насмешливой улыбочке, иронично спросил девушку: - Как насчёт дружеских объятий, м? Не дожидаясь ответа, он обвил руками талию Мэри, волоча зажатый в ладони конец бинта. А по сути же, всего лишь перевязывал разодранную спину. Процедура повторилась с десяток раз, из которых раза два-три Артур подтрунивал над ирландкой: - Ну, давай, признайся же, тебе это в кайф. Наконец завязав где-то под лопаткой красивый «подарочный» бантик, Англия с ухмылочкой констатировал факт: - Итак, сделано! Бесплатно не работаю, жду благодарности. Желательно, в денежной форме. Естественно, по голосу и выражению глаз было отчётливо видно, что он просто шутит. Артур ещё раз внимательно осмотрел забинтованную спину Северной Ирландии и сглотнул горький ком, острым лезвием застрявшим в горле. Ему было жаль девушку, а совесть неотступно напоминала: пусть и чужими руками, но страшные раны нанёс именно он. И совершенно неважно, в каких целях, самозащиты ли или же потакая простой межнациональной ненависти.

Артур вздохнул. Просто судорожно вздохнул. Но Северная Ирландия своего не упустит, нет, она сразу же нашла к чему прицепиться! - Только не говори, что твоя пошлая фантазия сейчас после моих крайне случайных и неосторожных действий заработала. Я не думала, что ты такой извращенец. Британец мгновенно изобразил на своём лице крайнюю степень недоумения, всем видом показывая, мол, что за хрень ты несёшь?! Однако что-либо гаденькое сказать в ответ не получалось: Кёркленд словно язык проглотил. Видимо, была всё-таки в этих словах толика правды. «Неужели так заметно?...» - где-то в отдалениях разума промчалась не самая приятная мысль. Конечно, ситуация всё оправдывала. Поздний вечер, приглушённый свет лампы, мерное тиканье часов, он – ироничный английский джентльмен, она – полуобнажённая ирландская истеричка… Романтика, одним словом! Суровая британская романтика. Мэри чуть обернулась и лисичкой посмотрела на родственника, словно проверяя, как тот отреагирует. Заметив многозначительный взгляд девушки, Артур закатил глаза к потолку и покачал головой, сухо проговорив: - Отвернись.

Приходилось лишь догадываться, каким образом МакКарти удавалось одновременно с обработкой кровоточащих ран ещё и болтать. - Скажу лишь то, что мне сложно совмещать определённую ненависть, как стране, и своё отношение к тебе, как к человеку. Хотя забудь, ты всё равно не понимаешь… Да что ты вообще в подобном понимаешь… Англия хмыкнул и, тут же решив досадить девушке – хотя вышло это столь искусно, что, скорее, походило на нелепое движение шокированного человека, -  неловко задел очередную ссадину на спине Мэри. Не очень больно, но всё же неприятно. Северная Ирландия тут же принялась сердито возмущаться, разве что не фыркала, как чайник на плите, «…который, кстати говоря, неплохо было бы поставить».  - Идиот, мне больно же! Англичанин сдержал победную и насмешливую улыбочку, порывавшуюся во всём блеске заиграть на его губах, и лишь слегка искривил уголки рта. «Случайности не случайности, дорогуша». Англия промолчал, хотя ему было что сказать. Без всяких сомнений, некая двойственность сущности была одновременно их счастьем и их проклятием. Они могли любить человека, но ненавидеть страну, пытаться сделать своего друга счастливым, но стремиться разрушить его, как государство. Наверное, каждый подобный им испытал это на себе. Артур поджал губы, на пару мгновений вспомнив, каково это идти против друзей, братьев, сестёр… И тут же отмахнулся, не желая думать над тем, что уже прошло, что хоть и не забыто, но всё равно давно уже стало лишь историей.

- Что, будет неудобно тогда меня представлять перед сном как эротическую фантазию, да, милый? Не реви, не стони… Накатывают воспоминания, да? В брюках теснее не стало? Не отрываясь от работы, Артур внезапно спокойно и с издёвкой парировал: - Да нет, отнюдь, а ты себе особо-то не льсти. Делать мне нечего, как ещё на ночь тебя представлять! Я ж не усну потом! Аналогично просмотру хоррора. Спасибо, особой страсти к такому виду киноискусства не питаю. И, да, раскрою тебе страаашную тайну, - Артур таинственно понизил голос, перейдя практически на шёпот, - Мужчины представляют себе девушек спе-ре-ди, ну, или снизу. Так, для справки. И в самом конце многозначительно и довольно улыбнулся, словно выполнил свой святой долг.

С обработкой ран было покончено, оставалось разве что перебинтовать, но почему же не совместить приятное с полезным, в самом-то деле? - Артур, что ты… Англичанин сцепил руки на животе у ирландки и усмехнулся позади неё. Он не спеша закрепил бинт и повторно обернул им стройный стан, нарочито касаясь Мэри даже больше, чем того требовала медицина: то случайно положит ладонь на линию талии, то проведёт по позвоночнику, то погладит по животу, - в общем, Кёркленд нарочито делал всё, чтобы только достать и заставить смущаться бедную девушку. И, видимо, ему это удавалось прекрасно. Англия чуть наклонился в бок и бросил изучающий взгляд на усердно краснеющую МакКарти. Губы британца дрогнули в снисходительной улыбочке. «О, боже, какая недотрога. Значит, лезть язычком – это можно, конечно, верх целомудрия, а вот тронь её – что ты, истерика, посягательство, домогательство в чистом виде! Какой же я нехороший, ужас, одним словом». Ко всему прочему англичанин начал выдавать комментарии к своим действиям, однако вместо предполагаемой взрывной реакции Артур получил какое-то непонятное постанывание, близкое к щенячьему скулежу. Мужчина скептически вздёрнул левую бровь и немного покачал головой. «Ну-ну, проблемы с личной прям на лицо». Он бы, наверное, озвучил свои мысли, но великодушно всё же решил пожалеть нервы Северной Ирландии, и так изрядно потрёпанные. Второй раз, однако, подколка уже не прошла: девушка внезапно схватила Кёркленда за пальцы, как только он вновь прикоснулся к её телу, между прочим, совершенно ненавязчиво затягивая бинты. - Мне это нравится, так же как и тебе обнимать меня за талию и при удобном случае пихать свой язык ко мне в рот, что ты обычно делаешь с завидным рвением, как сегодня, например. И уж поверь, ты любишь меня лапать и целовать, чтобы ты ни говорил, твоё довольное, как у хитрющего кота, лицо и пунцовые щёки говорят сами за себя каждый раз. Сперва Англия даже подрастерялся, не находя достойного ответа, но потом быстренько нашёлся и уже со ставшей столь привычной несколько надменной улыбочкой легко парировал ядовитым и сладким голосом: - Оу… Мэри… Не ожидал от тебя такого. – Артур сочувственно покачал головой, - Я, конечно, всегда знал, что ты ко мне неравнодушна, но не настолько же, чтобы получать эйфорию от простой перевязки. У тебя точно всё в порядке с личной жизнью, м?... И, кстати говоря, не питай надежд, мне вовсе не нравится, так, разве что чуточку. Самую малость. Джентльмены предпочитают блондинок, что поделать, не тот формат. Британец прищёлкнул языком и потуже затянул бинт.

Кёркленд аккуратно убрал все медикаменты, изредка косясь на девушку, которая, тем временем, вскочила с кресла и элегантно проскользнула в своё платье. Фыркнув, Артур нахмурился и с профессорским видом уставился на аптечку. На скулах как обычно заиграл румянец, который англичанин старался согнать титаническими усилиями воли. Вроде бы получилось, как ему показалось. «Могла бы и подальше отойти». - В денежной? Удивительно…Обычно у меня ты за мои ошибки и твои услуги берёшь натурой. Англия слегка вздрогнул и отчётливо почувствовал, как волосы на голове встали дыбом, когда МакКарти укусила его за мочку уха. Скрестив руки на груди, он принял вид «чоткого гопника» и вопросительно скосился на девушку. – Хааа, как же я мог забыть об этой примечательной подробности. Предпочитаешь натурой? Валяй! – с откровенной усмешкой произнёс британец. Однако, как и Северная Ирландия, он просто шутил, пусть с сарказмом, но всё же ничего серьёзного под своими словами не подразумевал.   

Прошла всего минута, но Артуру показалось, что она длилась целую вечность. И всё это время Мэри всматривалась в глаза британца. Спокойно, даже тепло, как любящая сестра или подруга. Она поднялась на носочки и легко поцеловала Англию в губы. Легко, просто, невесомо и так мило. Кёркленд тепло взглянул на девушку и сдержанно улыбнулся. Никакого желания язвить вообще не было, всю желчь он вылил некоторое время ранее. Мэри взяла его за руку и заботливо – по крайней мере, в это хотелось верить, - произнесла: - Спасибо тебе, Артур.  Правда. Спасибо, что помог, и вообще, что терпишь. Я пойду, а ты иди спать, на тебе лица нет. Кёркленд непонимающе посмотрел на «сестрицу» и склонил голову набок. «Она это серьёзно? В самом деле?» Проводив Мэри крайне озадаченным взглядом, Артур пришёл к однозначному выводу: «Видимо, да». Он хотел её остановить и даже подобрал нужные слова, однако дальше произошло нечто совсем непредвиденное. В одно мгновение девушка пошатнулась, взялась за голову и с грохотом упала на пол. – Что с тобой?! Англия тут же подбежал к ирландке. «Неужели в обморок свалилась?» Мэри дёргалась, изо всех сил пытаясь подняться, но у неё так ничего и не вышло. Она крепко зажмурилась и горько простонала: - Ну почему всё именно так, а не иначе! Ладно, всё в порядке, сейчас я встану и пойду за билетом, да…Сейчас только встану и всё… Артур обречённо вздохнул и, наклонившись, лишь покачал головой. – Дурочка ты. Казалось, МакКарти вообще его не слушала. Пренебрегая болью, она легла на спину. Мэри тяжело дышала, до крови кусала губы, а на зелёных глазах накатывались слёзы. – Всё в порядке…Относительном порядке… Англия хмыкнул: - Глупая, куда намылилась в такой поздний час? По маньякам соскучилась? Вместе с этими словами он бережно, словно самую настоящую драгоценность, подхватил Северную Ирландию на руки. – Дыхание свело? Мэри, скажи что-нибудь, из меня диагност вообще никакой. «Разве что этот…хм…приступ не связан с событиями в Лондондерри, что вполне возможно. Ну да ладно, после об этом. Кажется, ей стало лучше . Артур крепче прижал девушку к себе и по-доброму улыбнулся: - Как бы ты ни хотела, свалить тебе от меня сегодня вряд ли удастся. Британец усмехнулся, посмотрев в сторону. «Вроде бы комната прибрана, да, точно». – Придётся вспомнить былые деньки, МакКарти.

Держа на руках девушку, Англия вышел из гостиной и быстро поднялся по лестнице, мысленно раздражаясь, что пара ступенек противно скрипели под ногами. «Давно бы уже сменять пора». Он досадливо поморщился, достаточно хорошо осознавая, что вряд ли ему удастся это сделать в ближайшее время. Поднявшись на второй этаж, британец подошёл к искомой двери и коленом нажал на ручку. Для кого-то представшая комната была ничем, а для Северной Ирландии – отдельной страницей в жизни. Именно здесь она провела не один десяток лет после того, как перешла под контроль Англии. Вздохнув, Артур вошёл внутрь и аккуратно уложил Мэри на убранную постель. Вокруг царил мрак, ведь, хоть эту комнату и убирали, она никем не использовалась. Гости, как известно, в доме Кёркленда появлялись редко. Англичанин нажал на выключатель настольной лампы с голубым абажуром и присел на край постели, сочувственно и вместе с тем требовательно смотря на девушку. – Ночью я тебя никуда не отпущу. Уж пару часов переждать здесь ты в состоянии. Одежда в шкафу. Есть какие-либо вопросы?

Англия, действительно, волновался за Мэри, а эта комната навевала столько разных воспоминаний. В основном, конечно, плохих, но и хорошие тоже были. Здесь никто давно не жил. Братья, в основном, предпочитали останавливаться либо в хостелах, либо у друзей, да это и понятно, а самому сюда заглядывать не хотелось. Лишь изредка Артур открывал дверь, ведущую в комнату, что была напротив его собственной, заходил внутрь, включал свет и садился в кресло. В голову лезли самые разные думы, но он брал книгу и начинал читать. В такие моменты ему всегда казалось, что дом слишком большой для одного человека и было бы неплохо продать его и переехать в современную квартиру. Однако сколько бы раз он об этом ни задумывался, никакого дела так и не выходило. Слишком многое было связано именно с этим двухэтажным домом. Слишком многое было пережито в его отчасти сумрачных стенах. И горести, и печали, и радости.

Смотря сейчас на Мэри, вместо привычной высокомерности и даже отторжения, Артур испытывал…жалость. Он видел, что творилось с этой юной и красивой девушкой и понимал, что в чём-то виновен перед ней. Эти двое могли ненавидеть друг друга, даже презирать, но что поделать, как у людей между ними была тонкая связь, мечущаяся между дружеской симпатией и увлечённостью. Мэри хваталась за английскую рубашку, прижималась к парню, а  Артур только крепко держал её на своих руках. Во всех других ситуациях он не мог отказать себе от удовольствия поддеть ирландку, посмеяться над тем, что, дескать, ей пора сесть на диету (что было откровенной ложью), но сейчас отчего-то МакКарти казалось ему такой лёгкой, такой невесомой… На лице девушки ясно проступало удивление вкупе со смущением. - Хм, как видишь, я сейчас не в состоянии убежать от тебя, находясь исключительно в твоих руках. Артур усмехнулся, изогнув брови домиком. «Раньше для тебя это не представлялось проблемой», - непроизвольно в мыслях проползли воспоминания, когда то в одном, то в другом случае, оказываясь на руках у Англии, Северная Ирландия проявляла чудеса прыти.

- Артур, я к тебе через всю страну летела, дико устала, да и, скорее всего, что-то случилось в Дерри…. Британец поджал губы. «Ясное дело!» А вот следующие слова его явно заинтересовали, поскольку на лице заиграла хитрющая улыбка, а глаза довольно прищурились. - И кстати, ничего я НЕ неравнодушна к тебе, дышу ровно, никаких отклонений не наблюдается. Даже если бы и любила тебя, то, поверь, ты бы об этом никогда не узнал… Кёркленд почти что певуче протянул, извергая вместе с голосом немыслимое количество иронии: - Ну да, конееечно… - и тут, мгновенно приняв невинное выражение лица, издевательски добавил, согласно кивая: - Верю-верю. По всей видимости, в следующей фразочке Артур явно промахнулся. Девушка зажмурилась и умоляюще прошептала: - Замолчи, прошу. Англичанин бросил на неё внимательный взгляд. «Понятно… Почему она всегда вспоминает только плохое? Что за несправедливость! Я себе на мгновение даже чудовищем представился, ужас-то какой». Он насупился и немного нахмурился. «И, кажется, я даже догадываюсь, о чём она вспомнила…»

Кёркленд аккуратно и крепко держал Мэри на руках, что, видимо, ей очень даже нравилось. Девушка немножечко задремала; это было такое странное состояние, когда ты вроде спишь, но всё же бодрствуешь и даже слышишь, ощущаешь, что происходит вокруг тебя. Хватаясь за рубашку британца, МакКарти тихо пробормотала: - Не отпускай, держи… Изогнув губы в умилённой полуулыбке, Артур шёпотом ответил, да так, чтобы его слова остались известны лишь ему одному: - Не волнуйся, не отпущу… Поднявшись на второй этаж и зайдя в гостевую комнату, некогда принадлежавшую Северной Ирландии, британец аккуратно уложил её на мягкую постель. И кто бы мог подумать, что Мэри сквозь сон заметит это. - Куда ты? Кёркленд быстро облизал сухие губы и поправил ворот рубашки, спокойно отвечая: - Сперва в гостиную, потом к себе. Обстановка вокруг навевала очень много воспоминаний. Плохих и хороших, ярко застывших в памяти и тех, что с течением времени поблёкли и почти исчезли. Сев на краешек кровати, англичанин твёрдо заявил, что никуда Северную Ирландию не отпустит в столь поздний час. В конце концов, пусть в Лондоне и работает Скотланд-Ярд, но даже в такой развитой стране, как Великобритания, лучше не шататься молодой, красивой и одинокой девушке по тёмным городским улицам. - Почему меняются книги в комнате? Складывалось такое впечатление, что либо Артур заранее подготовился к подобному вопросу, вполне себе понимая, что ирландка-де заметит мифическое исчезновение и появление книг на полках (если не сейчас, то с утра уж точно), либо, действительно, отговорка являлась правдой, хотя это вряд ли. – Места нет. Приходится прочитанные книги ставить сюда, дабы не захламлять свою комнату, - и на лице заиграл такой идеальный похерфейс.

То, что далее учудила Мэри, не вписывалось ни в какие рамки английского приличия. Она повернулась к «брату», скользнула по нему острым, выжидающим, но оттого не менее соблазнительным взглядом и томно прошептала: - Я, конечно, всё понимаю, но помоги мне раздеться, уложи, я сама, ну, уж извини, но не в состоянии. Прошу…Артур. И этот самый Артур, бедный и измученный, судорожно сглотнул слюну, смущённо покраснел и, повернув голову в сторону, лишь бы не видеть девушку, дрожащими пальцами стал то рассстёгивать, то, наоборот, застёгивать две верхние пуговицы рубашки. Тяжело и глубоко вздохнув, он насупился, хмуро сдвинул брови и уставился на тёмные обои. «Спокойно. Всё под контролем. Ненавижу её… Ненавижу… Я же теперь не усну. Завтра вставать рано, в конце концов. Нет-нет-нет, ничего такого. Тихо... Всё в порядке. Да, в абсолютном». Успешно проведя курс аутотренинга, Артур поднял очи-горе к потолку и понял, насколько же прекрасен мир. Он облегчённо выдохнул и помотал головой. Тем временем Мэри приблизилась к англичанину непростительно близко и вскинула руки, всем видом приказывая хозяину дома снять с неё платье. Закусив нижнюю губу, Кёркленд обернулся к ирландке, взялся за край и быстро, как только мог, стянул с неё одежду, стараясь попутно – хотя чисто из гадости можно было бы -  не порвать ткань. А МакКарти же не нашла ничего лучше, как посмеяться над естественным смущением джентльмена: –Застеснялся? Оу, какие мы, раньше тебя это особо не волновало, да и я же не блондинка, вон, видишь, рыжие волнистые волосы, за которые ты раньше сжигал девушек, у меня же те зелёные глаза, которые считали дьявольскими по твоей воле. «И это называется, ей плохо?! Ха! Невольно задумаешься, а не разыграла ли она весь этот спектакль с падением». Девушка взялась пальцами за подбородок Кёркленда и беззастенчиво заглянула ему в глаза, словно провоцируя: - Ты убивал подобных мне, тебе не кажется это странным? Что они всего лишь подчиняются другим, а не твоей воле, как и я? Свёрнутая ткань платья застряла где-то под грудью, ибо не было никакой возможности поднять его выше, пока Мэри не прекратит здесь выкаблучиваться. Хмыкнув и коварно улыбнувшись, сверкая идеальной улыбкой, Артур с сарказмом ответил: - Оооой, не льсти себе, в который раз говорю уже. Временной кретинизм в высшей степени развился, да, Мэри? Или память совсем отшибло при падении? Кажись, ты тогда ещё пешком под лавку ходила, да и я был юнцом. Что поделать, религия, она такая. Британец довольно и, пожалуй, несколько высокомерно смотрел в зелёные глаза девушки, что в Средние века считались дьявольскими. Слишком яркие, необычные, прожигающие. Кому, как не ему об этом судить, обладателю точно такими же? Дождавшись, когда Северная Ирландия всё же успокоится с подколками, Кёркленд потянул платье вверх и полностью снял его с девушки, которая, в свою очередь, резво спряталась под одеялом. Как-то обречённо вздохнув, Англия аккуратно свернул одежду и уже собирался положить её в шкаф, однако… - Останься на ненадолго, я скрашу твоё одиночество, а мне будет тепло, всего лишь подержу тебя за руку…Пожалуйста, - Мэри крепко схватила его за руку и явно не собиралась отпускать. Артур озадаченно и хмуро взглянул на девушку, в глазах читался немой вопрос. Мужчина даже чуть приоткрыл рот, собираясь что-то возмущённо заявить, однако лишь сдержанно улыбнулся и коротко кивнул, спокойно и в то же время несколько неуверенно произнеся, глухо прищёлкнув языком: - Ну…если ты так хочешь… Он успел себя мысленно проклясть за собственную же мягкотелость, но разве можно отказать этому жалобному и умоляющему взгляду?

Северная Ирландия резко потянула англичанина к себе, из-за чего тот несколько неуклюже завалился рядом с ней, только и успев, что бросить платье на прикроватный столик. Артур оказался очень близко. Жар чужого дыхания обжигал. Сглотнув, Кёркленд принял весьма смущающийся и словно провинившийся вид. Мэри сжала его пальцы в своей ладони и поднесла их к груди. Уголки рта британца криво дрогнули. Он сконфуженно уставился на девушку, не до конца осознавая мотивы её сегодняшних поступков. Секундная дрожь в теле мгновенно затихла, уступая место успокоению. Мэри вела себя совсем не вызывающе, а, наоборот, мило и очаровательно. Хотелось просто заключить её в объятиях, прижать к себе и никому не отдавать, по крайней мере, сегодня. Быть рядом, чувствовать чужое тепло и где-то в глубине души осознавать, что ты небезразличен этому человеку. Что он думает о тебе, в какой-то степени любит и, несмотря на все невзгоды и обиды, всё-таки дорожит тобой… Всё это было дорого Артуру, одиночке и снобу, не раз слышавшему позади себя: «У него вообще нет друзей!» Да, отчасти это было так, но он никогда не страдал по этому поводу. Лишь изредка, в туманные и дождливые дни, наводившие беспросветную хандру. Однако, если взглянуть с другой стороны, возможно, он и ошибался. Друзья были, хотя и отношения с ними всегда оставались столь странными, что вряд ли поддавались логическому объяснению. Но в этом и была их особая, неповторимая прелесть… Скинув обувь, Артур забрался под одеяло и с тёплой полуулыбкой посмотрел на девушку, легко высвобождая свои руки из чужих ладоней. – Неужели ты боишься оставаться здесь одна? – в голосе была ирония, но вовсе не злая или едка, а добрая и по-дружески мягкая. Британец поднял руку и почти невесомо коснулся кончика задорно вздёрнутого носика, провёл вдоль щеки и подбородка. Артур тихо усмехнулся, довольно зажмурившись. – Странная ты. И отношения между нами не менее странные. «Даже слишком. Ещё чище, чем с лягушатником». Накрутив на указательный палец рыжий локон и пару секунд поигравшись с ним, британец обнял девушку и прижал к себе. Одну руку он согнул в локте и подложил её себе под голову. Спокойный, ровный взгляд скользнул по чуть сонному личику ирландки. «Мда… А ведь как всё «прекрасно» начиналось». Наклонив голову, Кёркленд не удержался от того, чтобы кротко и нежно не поцеловать девушку сперва в губы и в завершении в кончик носа. Улыбнувшись, англичанин мягко произнёс: - Спокойной ночи, наверное. «Так, ладно, план минимум на ближайшее будущее: как только уснёт, сползти с кровати, выплыть отсюда и прямиком в гостиную, выключить свет, радио, а после к себе в комнату. Мать моя Королева, дай мне сил». Тихо вздохнув, Артур прикрыл глаза,  и, не выпуская девушку из объятий, не заметил, как вскоре и сам уснул. К великому утреннему разочарованию, британец с неудовольствием обнаружил, что всю ночь продрых вместе с МакКарти. Но это пока не самое страшное. Самым страшным было то, что он напрочь забыл о будильнике и, будучи сильно уставшим, проспал абсолютно всё на свете, продрав глаза только ближе к полудню.

- Я тебя тоже люблю, чёртов чаефил. Артур конфузливо свёл брови и от смущения поморщил нос, не находя себе места от столь непривычной фразы. Он глухо кашлянул, делая вид, что не слышал последних слов. По всей видимости, англичанин настолько сильно замотался за последние несколько дней, что спал как убитый, и, пожалуй, ничто не могло его потревожить: ни ёрзанья Мэри, ни шум на улице – вообще ничего. Зачастую взрослым не снятся красочные образы, что так часто видят дети. Кёркленду отчасти повезло в этом отношении, но сегодня, увы, работа так сильно вцепилась в него, что не отпускала даже ночью. Артур хмурился и мрачнел, видя все те же парламентские морды, перелистывая уже приевшиеся документы с пометкой «30 января 1972 года, Лондондерри» и ставя кое-где нарочно размашистую закорючку, тем самым ясно давая понять, что занимается он несколько не своими прямыми обязанностями, а скучным бумажным конвейером…

Шесть часов. Для кого – прекрасное утро, а для кого – несусветная рань. Впрочем, Артур вставал лишь на полчаса позже. Сквозь сон он услышал тихие шорохи, лёгкий скрип открывающейся двери шкафа, аккуратные шаги… Уткнувшись лицом в подушку, Англия чуть повернул голову в сторону и лениво продрал один глаз. Расплывчатая картинка с рыжим пятном стала постепенно приобретать очертания, пока это самое пятно скакало из одной стороны в другую. На задворках сознания медленно проползла одна-единственная мысль: «Мать моя женщина, куда она в такую рань намылилась?...» - которая исчезла так же незаметно, как и возникла. Перевернувшись на другой бок, Кёркленд вновь провалился в сон. Второе пришествие Северной Ирландии так же не осталось незамеченным. Тёплый воздух неожиданно ударил в лицо, а потом, где-то вдалеке, отрывками раздавались слова: - Последний день перед долгими разбирательствами… я ещё Мэри… МакКарти, которая вчера чудила то, что угодно было её сердцу. Сквозь сон парень зафыркал и с головой ушёл под одеяло.

Пятнадцать минут первого. – Ой…пффф… который час-то?... Артур сонно и вяло принялся прощупывать прикроватный столик, в надежде наткнуться на СВОЙ будильник, но так его и не обнаружил. Англичанин медленно повернул голову и чуть продрал глаза. – ЧЕГО?! Кёркленд буквально подпрыгнул на кровати и резким движением схватил часы, что так мирно стояли на самом краю. Мужчина ошалелым взглядом вперился в стрелки, уверенно показывающим четверть первого. – Ааааарррр…Не может быть. С тяжёлым вздохом Артур повалился на спину и бездумно уставился на потолок. «Какой пассаж. Неужели я проспал больше 12 часов?...Всё равно опоздал уже. Да и, в конце-то концов, я же не просто клерк. Вполне могу устроить себе внеплановый выходной, разве не так?» Спустя минуту он поднялся с постели, размял затёкшую шею и вышел из комнаты, попутно недоумевая: «Страсти какие. Неужели я реально продрых вместе с рыжей истеричкой, или это всё же был сон? Ну, а если так, то какого чёрта я выползаю с утра из ЕЁ комнаты?...» Артур потрепал и без того взлохмаченные волосы и смачно зевнул, неспеша спускаясь вниз по лестнице. «Чёрт, как пить хочется». С кислой и опухшей ото сна мордой он свернул на кухню, налил стакан холодной воды и только потом вспомнил: «Такое чувство, что вчера вечером я оставил кое-что включённым». Сделав пару глотков, он медленно поплёлся в гостиную, но, как ни странно, радио и светильник были выключены – по всей видимости, они проработали всю ночь, пока Мэри не вырубила их. Артур тяжело завалился в своё любимое кресло и, поставив стакан на стол, обхватил голову руками. – Дурдом какой-то, честное слово. Ещё и опоздал ко всему прочему. Тьфу. Блуждающий бесцельный взгляд случайно наткнулся на записку. «Что это?» Взяв её в руки, Кёркленд быстро пробежался по аккуратно выведенным строчкам. – Завтрак? Проснусь вовремя? Яблочный джем?! Аха, да-да, конечно! С силой откинувшись на спинку кресла, англичанин задрал голову к потолку и насмешливо искривил уголки губ. «Даже притрагиваться не стану. Заранее уверен, что потом целый день в сральнике проторчу. Ведь не верю я, ну, не верю, что здесь обошлось без подлянки. Кстати о подлости. Почему она меня не разбудила, хотя сама ушла, видимо, намного раньше, чем я соизволил поднять свой ленивый зад? Знает ведь, что мне на работу, ай-ай-ай, как не стыдно вредничать своему дальнему братцу». В общем и целом, Кёркленд успешно свалил всё с больной головы на здоровую: сам проспал, а виновата Северная Ирландия, кто же ещё? Могла и разбудить, хотя бы из солидарности. Пострадав на кресле ещё какое-то время, мужчина наконец-таки вернулся на кухню, где первым же делом подозрительно скосился на аппетитную стопку свежеиспечённых блинчиков с яблочным джемом, которые в первый заход благополучно не заметил. «Ну, дела… Никогда бы не подумал, что такая, по сути, мелочь может быть столь приятной». Англия по-доброму улыбнулся, в душе благодарный девушке за такой «подарок», ведь не часто его утро начиналось с настоящего вкусного домашнего завтрака.

Правительством Соединённого Королевства была создана специальная комиссия по расследованию событий в Лондондерри. Впрочем всё и так было налицо. Как Англия и ожидал, суд пришёл к выводу, что действия солдат 1-го батальона Парашютного полка Великобритании были законны и спровоцированы агрессией со стороны вооружённых участников демонстрации. Во время окончательного оглашения результатов следствия Кёркленд сидел с неприступным  и беспристрастным выражением лица. Он был прав, с самого начала знал. Суд вынес справедливое решение. Англия и Северная Ирландия находились по разные стороны «баррикад». Девушка выступала на стороне, отстаивающей ошибочность вынесенного решения, его недостаточной обоснованности и, в целом, некоторой предвзятости. Однако правосудие осталось глухо или, что более похоже на правду, пошло по ложному пути. Когда окончательные итоги следствия были оглашены, Артур сразу почувствовал, как в его сторону устремился яростный, прожигающий и ненавистный взгляд. Мужчина только коротко и безразлично посмотрел на Мэри. «Боишься признавать свои ошибки?» Северная Ирландия была разочаровано – это явственно читалось во всём её облике. По завершении суда Кёркленд сразу же поднялся и направился к выходу из зала. В одном из закоулков длинных и витиеватых коридоров викторианского здания Маккарти догнала его и, не церемонясь, дала звонкую пощёчину. Артур возмущённо нахмурился и вопросительно уставился на девушку. Как ни странно, в этот раз обошлось без ставшего привычным спектакля одного актёра, где в главной роли была бессменная прима сего театра. Мэри не кричала, даже не повысила тон голоса и уж тем более не скатилась на истерику. Совсем нет. Она была спокойна а холодна, а в её голосе и взгляде читалось глубокое презрительное разочарование. Пожалуй, это настораживало более всего. Северная Ирландия как никогда серьёзна. Не было ни длинных тирад, ни высокопарных обвинений. Вообще ничего. Только пара твёрдых и чётко отчеканенных слов, врезающихся в самое сердце: - Я. Тебя. Ненавижу. Твои. Обещания. Ничего. Не стоят. Англия промолчал. А что он, собственно, мог ответить? Каждый из них, несмотря на расследование, остался при своём личном мнении, просто один в победителях, а другой в проигравших. И сказав всего одну фразу, Мэри ушла. Артур проводил её несколько задумчивым, но всё таким же хмурым и недовольным взглядом. Однако как-то незаметно в нём возникло уважение к Северной Ирландии и тому, с каким достоинством она повела себя на сей раз.

Спустя более, чем двадцать лет, закрытое, но оттого ставшее не менее спорным и противоречивым дело было возобновлено. Новое расследование составило рекорд по продолжительности в британском судопроизводстве. Действия военных признали незаконными. Ирландцы ликовали, ведь справедливость была наконец-то восстановлена. В 70-х годах Англия довольно быстро отстранился от событий «Кровавого воскресенья», признав самое простое и, наверное, очевидное решение. Во многом его позицию определили прежние поступки самих ирландцев и постоянные террористические замашки, поэтому Кёркленд оказался готовым поверить в результаты первого расследования. По крайней мере, тогда они казались довольно логичными. Лишь впоследствии, когда правительство страны возглавила «железная леди» Маргарет Тэтчер, Артур вздохнул свободно. Благодаря деятельности этой сильной и властной женщины у него высвободилось немало времени. В одну из годовщин событий в Лондондерри англичанин исключительно ради интереса поднял закрытое дело. Подробно ознакомившись с  ним и за десяток лет успев переосмыслить многие вещи, Артур с удивлением обнаружил, что некоторые немаловажные моменты показались ему буквально за уши притянутыми. Прежняя логичность и поразительная правдивость расследования пошатнулись под грузом подозрений. В голове Англии скромной мыслью зародилась идея о том, что, возможно, следствие было проведено в спешке и многие показания на проверку оказались ложью и клеветой…

2010 год. Ещё затемно Артур покинул дом и прибыл в аэропорт, чтобы на ближайшем утреннем рейсе вылететь в Белфаст. По дороге он купил свежий номер The Times, который развернул только в самолёте, удобно устроившись возле окна. В одной из статей он наткнулся на упоминание о сегодняшней дате. «Ну надо же, какая ирония. 9 июня, оказывается, международный день друзей. Как я мог забыть о таком ВЕЛИКОМ дне, хех». Мужчина иронично усмехнулся. «Надо бы как-нибудь глянуть, к чему и, главное, кто выдумал эту очередную бессмыслицу». Столица Северной Ирландии встретила абсолютно «прекрасной» погодой – пасмурной и хмурой, так что невольно набивались ассоциации вроде «как же меня рады здесь видеть!» Впрочем, стоит ли пенять, когда в самой Англии без зонта лучше не высовываться на улицу? Добраться до дома МакКарти особо труда никогда не составляло: наверное, Кёркленд с закрытыми глазами найдёт нужную дорогу. По внешнему виду и конструкции здание до безобразия напоминало его собственный дом в Лондоне. Понятное дело, типовое строительство. Впрочем, неважно. Артура всегда удивляло, что несмотря на многочисленные знакомства и родственные узы, у Северной Ирландии не было комнаты для гостей. Хотя бы чисто из приличия можно было бы обустроить какой-нибудь уголок для такой благородной цели. А ещё в её доме было чертовски много зелёного, что аж глаза резало! Не то, чтобы британец не любил этот цвет, но всё же надо знать хоть какую-то меру. Ему лично больше импонировал бордовый – имперский, как никак. Но вообще здесь было довольно уютно, если бы не многочисленные фотографии в рамках и без них, увешанные где только можно. Были и совсем старинные, сделанные еще в 70-х годах 19 века. И среди всего этого многообразия Артур обнаружил даже свою недовольную рожу. Причём, как ни странно, аж в нескольких экземплярах, на паре из которых он представлен Британской империей. А вообще, несмотря на свою любовь к старине и консерватизму, Англии не нравилось постоянно любоваться на морды своих драгоценных родственников, отношения с которыми не заладились с давних пор.

Подойдя к входной двери, Артур поправил ворот плаща, вздыбленного сильными порывами ветра, и нажал на звонок. В доме громко затрещало, однако никаких действий не последовало. С хмурой физиономией британец звонил ещё и ещё, пока из-за двери не послышалось: - ДА Я СЛЫШУ, ПОДОЖДИТЕ, ПРОШУ ВАС, Я НЕ ГЛУХАЯ, Я ПРОСТО ЗАНЯТА. Кёркленд недовольно фыркнул, крепче сжимая ручку дипломата с документами и прочими всегда нужными бумагами. «Или просто ползёшь, словно с бодуна». Приняв самое что ни на есть безразличное и скупое выражение лица, Артур стал дожидаться, когда же наконец-то перед ним соизволит появиться МакКарти. Наконец-таки дверь приоткрылась. - Кто вы, милейший или милейшая, я думала, что… Наверное, британец стоял с такой наглой и беспалевной рожей, что ирландка даже опрокинула на себя кружку с молоком. Артур скептически посмотрел на девушку. По всей видимости, она только недавно проснулась. МакКарти таращилась на него так, словно привидение увидела или нечто подобное. Кёркленд сдвинул брови и вопросительно взглянул на ирландку. – Ну так..можно зайти? Мэри жестом молча пригласила его в дом. - Мистер, что вас привело в этот час ко мне в Белфаст? Артур прошёл в коридор и остановился в нескольких метрах от входной двери. Повернувшись к девушке, британец спокойно посмотрел на неё (при этом не забыв исподтишка оценивающе пробежаться по Мэри и легонечко покраснеть – всё-таки МакКарти была хороша собой, а широкая футболка, скрывающая короткие шорты, и свободно лежащие распущенные волосы давали нехилый простор для фантазии. Глухо хмыкнув, Кёркленд отстранился от случайных мыслишек вне основной цели визита и иронично прыснул: - Какая жалость, так и знал, что осиновый кол надо было тащить. Не смотри не меня так. Уголки губ хмуро опустились, а взгляд остановился на горящих глазах Северной Ирландии. – Я к тебе по делу. Не переживай, долго не задержусь: боюсь, твоя нервная система не выдержит такого стресса. Британец поставил дипломат на пол и уже совершенно серьёзно продолжил: - Завтра у вас в газетах появится одна крайне занимательная статейка. Не поскупись, приобрети что-нибудь. Уверен, она тебя обрадует. Ты же, надеюсь, в курсе, что расследование событий 1972 года в Лондондерри, инициированное Тони Блэром, подошло к концу? С результатами успела ознакомиться или как обычно? Мужчина испытывающее посмотрел на девушку, дожидаясь её ответа, и тут явно кое-что вспомнил, без промедление разыграв из себя прирождённого джентльмена: - Ах да, чуть не забыл. Будьте так добры, мисс, примите от меня этот скромный презент. С такими словами Артур протянул девушке букет прекрасных тюдоровских роз, что были символом Англии. Их алый цвет напоминал одновременно не только о чести, славе и благородстве, но и о реках пролитой крови, страданиях и горестях, что выпадали на долю нации. Однако ещё они являлись и символом восторжествовавшей справедливости. Британец очаровательно улыбнулся, и его голос зазвучал совсем иначе - не холодно и высокомерно, а тепло и... так по-родственному. - Мэри, пожалуйста... Утихомирь свою ярость, не прожигай меня взглядом этих изумрудных глаз. Я же не враг тебе. Мне непривычно это говорить, но... Прости меня. Я был не прав.

- У меня на тебя жуткая аллергия. Артур усмехнулся, довольно щуря лукавые глаза. «Так таблеточку прими». - Не получится, в прошлый раз вы и так напридумывали, и натянули за уши, тут дальше некуда. Твои следователи задолбали меня. Англичанин лишь пожал плечами. Предсказуемо же! «Только вот незадача, следствие ненамеренно пошло по ложному пути. Впрочем, стоит ли пытаться достучаться до этой дурной головы? Конечно, нет». Девушка ткнула указательным пальцем в грудь Англии и продолжила беспардонно наезжать: - Я никогда столько по архивам не ходила со следователями-англичанами, хотя парочка шотландцев из присланных были крайне мужественны и красивы собой, что нельзя сказать про тебя. Сдержанно улыбнувшись, он иронично парировал: - У тебя ужасный вкус, сочувствую. Кёркленду никогда не нравился шотландский народ, в особенности самый главный и самый древний их представитель.

Девушка смущённо приняла букет, однако Артур догадывался, что она ему не очень поверила. В конце концов, это даже не предсказуемо, а само собой разумеется. Англия давно уже перестал отличаться особой честностью, искренностью и правдивостью. Хотя сегодня он был как никогда серьёзен. Мужчина чуть растянул уголки губ, наблюдая за реакцией Мэри. «Идеальный просчёт. Хм, занятно даже, почему всем девушкам так нравятся цветы?» Видимо, в этот момент он благополучно забыл, что сам любит разводить розы. Положив букет на тумбочку, Северная Ирландия скрестила руки на груди и сердито обратилась к британцу, на что тот только озадаченно вскинул левую бровь и хмуро опустил уголки рта: - После многих лет ты мне говоришь обычное «прости»? Заявился в такую рань и «прости меня, я был не прав». Британец скривился, изображая явное неудовольствие, смешанное с язвительностью. – Дааа, в театральное, конечно, путь тебе заказан, хех. - Нет, «мистер сноб» и зазнайка, вы играете слишком неумело. Если неприятно было извинятся, то просто бы не делал этого, но не надо всей этой пафосности момента, мол, утихомирь свою ярость и не прожигай меня взглядом этих изумрудных взгляд! «Может, ты мне ещё на колени встать предложишь? А колечко, случаем, не подарить, а?» Артур еле-еле сдержал порывающуюся отразиться на лице ухмылочку; британец только развёл руками: - Ну так, не зря же я Америку воспитывал. Голливуд, такой Голливуд, - он усмехнулся, чуть вздёрнув брови и довольно расслабленно смотря на Мэри. Кажется, уже сам Артур начал верить, что извинялся совсем не искренне, а лишь для «пунктика». Проведя ладонью по волосам и забрав таким образом чёлку назад, англичанин вздохнул и опустил несколько хмурый взгляд вниз. «В любом случае, я извинился, а уж верить или нет – это её дело». - Или ты правда всё это? Нет, ты не смеешься и так вот всё искренне? Воцарившуюся тишину внезапно разорвал сомневающийся, но всё такой же задорный голосок девушки. – Ааа?... Артур озадаченно посмотрел на «сестрицу». «Она  сегодня задалась целью свести меня с ума или как?» И вновь тишина. Пронизывая Северную Ирландию острым взглядом, Англия хмуро поджал губы. По сути, он подрастерялся, так быстро Мэри одно мнение сменила на другое! Но вдруг девушка кинулась к нему и крепко обняла. Англия обалдел, попросту говоря. Широко раскрыв глаза в удивлении, он настороженно и недоверчиво скосился на рыжую, что быстрыми движениями расстёгивала пуговицы на его плаще и так приятно щекотала горячим дыханием. Мужчина чуть приоткрыл рот, натянуто сглотнул и смутился. - Прости, я просто стала такой мнительной, да и вообще это странно, сам понимаешь. Аккуратно приобняв одной рукой за талию, второй успокаивающе провёл по спине. Устремив отстранённый взгляд на стену перед собой, мягко проговорил: - Ничего, тебя прекрасно можно понять, - хотя голос прозвучал так, словно он сказал это как бы невзначай.

И тут ирландка отпрянула так же резко, как и прильнула, оставив Кёркленда в совершенном недоумении. На мгновение мужчина устремил на Мэри подозрительный взгляд, в котором отчётливо читался немой вопрос: «Ты не в себе?» Только после он опустил глаза вниз и обратил внимание на испачканную в молоке футболку девушки. – О, чёрт, - скупо процедил британец и посмотрел на собственный плащ, теперь украшенный несколькими славными пятнами. – Мда… Вздохнул. – Повезло, ничего не скажешь. - Хм, не надо было мне лезть к тебе обниматься… Прости. – тут же затараторила Северная Ирландия. Посмотрев на неё, Артур лишь пожал плечами и отмахнулся: - Да ладно. «Однако жалко, блин, придётся в химчистку нести. Ээээх… В любой другой ситуации я бы решил, что она это специально устроила, но не сейчас». Наблюдая за тем, как смешно и рьяно жестикулировала Мэри, Англия улыбнулся. - Я сейчас переоденусь , а потом чаю налью, позавтракаешь у меня, отдохнёшь и поспишь: я тебе на диване постелю, ты уж прости, просто обычно мне не требуется комната для гостей – все те, кто у меня бывают, могут уснуть на диване, Чарльз даже особо никогда не жаловался! Британец прыснул: - Да он в любой канаве уснёт так, что атомная война не разбудит. Презрительно фыркнув, Артур сразу же отмёл все лишние неприятные мысли о старшем брате и вернулся к насущной проблеме, со сдержанной улыбкой заглядывая Мэри в глаза: - О, это было бы просто прекрасно, но я, пожалуй, ограничусь только чашечкой чая и просушкой плаща. «Хотя и без него прекрасно можно обойтись, на улице не так уж и холодно, июнь, как никак». Между тем МакКарти ринулась на второй этаж, по пути стаскивая с себя футболку. Поджав губы, Артур поглазел на ирландку пару секунд, после чего занялся своим плащом: снял его, аккуратно расправил и повесил на вешалку. Мимо пробежал здоровенный чёрный котяра. Остановившись недалеко от англичанина, он изогнул спину дугой, вздыбил шерсть и  предостерегающе зашипел. Искоса посмотрев на него, Кёркленд усмехнулся: - Да знаю, знаю, что ты меня на дух не переносишь. Что ж, потерпи часок-другой. «Чёрная кошка, рыжие волосы, зелёные глаза, скверный истеричный характер… Мама дорогая, да как она вообще выжила в Средние века?» Почесав затылок, он переобулся в гостевые домашние тапки и неспеша проследовал по коридору, однако кое-что его настолько заинтересовало, что заставило остановиться. На тумбочке в красивой деревянной рамке стояла «семейная» фотография. Взяв её в руки, Артур задумчиво уставился на чуть поблекшее от времени изображение. «Кажется, оно сделано ещё в 50-х годах». И на душе стало погано. Вдруг вспомнилось Рождество, и в горле застрял горький ком. Обычно Артур проводил его в одиночестве, если, конечно, не приглашали составить компанию Америка или Франция, но нередко сам англичанин игнорировал такие предложения. А вот все остальные братья и милая сестрица из года в год собирались вместе, то у одного, то у другого, в том числе и у Северной Ирландии. Конечно, Кёркленд не признавался даже самому себе, но иногда ему было обидно, что он оставался за бортом всех этих семейных вечеров и посиделок. Помотав головой, Артур поставил фотографию на место и обернулся, услышав шаги на лестнице. – Мэри, я ещё хотел кое-что тебе сказать. 15 июня в Белфасте в прямом эфире будет транслироваться обращение премьер-министра. Он принесёт извинения всему ирландскому народу от лица Соединённого Королевства. И моего, прежде всего.